Натан Рыбак - Переяславская рада

Натан РЫБАК

ПЕРЕЯСЛАВСКАЯ РАДА

Разрешению двух основных задач

посвятил Богдан Хмельницкий свою

жизнь: освобождению Украины от

чужеземного ига и объединению

Украины с Россией. Достижения этой

цели он добивался со всей силой

своей могучей воли, своей

неистощимой энергии. На службу

своей великой идее он поставил свой

блестящий талант организатора,

выдающиеся качества полководца и

военачальника, свое искусство

замечательного дипломата.

...Вершиной деятельности

Богдана Хмельницкого было решение,

принятое украинским народом в 1654

году на раде в Переяславе...

<����П р а в д а>, 11 Х 1943 г.

Будь славен вовек, о муже избранне,

Вольности отче, герое Богдане!

Г р и г о р и й С к о в о р о д а

КНИГА 1

1

Привстав на стременах, всадник оперся рукой о высокую луку седла.

Взору его, скользнувшему поверх сизой полосы леса, открылся Киев.

Торжественный перезвон колоколов Софии и Печерского монастыря плыл в морозном воздухе. Над башнями Золотых Ворот и на стенах крепости зоркий глаз всадника уловил чуть заметное колыхание знамен.

Конь заржал и ударил копытом скованную морозом землю. Всадник потрепал гриву коня, нагнулся и прошептал на ухо (словно это была тайна):

- Потерпи!

И тут же всадник почувствовал, что это слово <����потерпи> относится к нему самому. И верно, может быть, впервые в этом году так сильно, замирая, билось его сердце. Он посмотрел вниз. В низине, под кручей, его ожидали. По всему широкому шляху двигались казаки. Скрипел снег. Рассыпался кругом веселый звон тулумбасов. Плыли над головами бунчуки и тяжелые ало-бархатные стяги.

Увидев всадника на круче, казаки зашумели. Тысячеголосо взорвалось и покатилось:

- Слава-а-а!..

Всадник тронул шпорами коня и поехал вниз.

Был двадцать третий день месяца декабря 1648 года.

От Золотых Ворот добрые кони везли широкие сани, в них сидели иерусалимский патриарх Паисий и митрополит киевский Сильвестр Коссов. Окруженные верховыми, сани скользили по накатанной дороге. Из-под кудлатых седых бровей строгие глаза патриарха внимательно вглядывались в даль.

Сильвестр Коссов, наклонившись, говорил:

- Неведомы его замыслы и поступки его неудержимы. Возомнил, будто бы, аки апостол, вправе судьбами людей вершить. Уповаю на вас и на ваше умение льва обратить в агнца, и желчь в сердце змия сменить елеем.

Патриарх не слушал Коссова. Тот поспешно продолжал:

- Чернь поднял против достойных и почтенных особ, не только против католиков, но и православных. В универсале своем писал: <����Все равны будут...> Богохульник и сквернослов...

Коссов сплюнул на дорогу. Огляделся. Разноголосый гомон колыхался над толпой.

<����Аки князя встречают>, - подумал он и еще раз осудил поведение патриарха Паисия: несмотря на преклонный возраст свой и высокий сан, патриарх сам выехал встречать Богдана Хмельницкого, да еще и его, Коссова, впутал в эту опасную причуду.

Уже видны были ряды казаков. От них отделилось несколько всадников и поскакало навстречу саням.

Шагов за сто от саней Хмельницкий остановил коня и спешился. Джура* подхватил повод. Сошли с коней Иван Выговский, Лаврин Капуста, Матвей Гладкий и Силуян Мужиловский. Гетман быстрыми шагами, упруго ступая по снегу и сняв шапку, приближался к саням. Еще с вечера Капуста сообщил ему, что патриарх Паисий в Киеве и высказал желание лично встретить гетмана.

_______________

* Д ж у р а - оруженосец.

И Хмельницкий сразу оценил, сколь значительно такое событие и как повлияет оно на отношение к нему народа и духовенства,

Увидев рядом с седым старцем, в котором он безошибочно угадал патриарха, круглого, как церковный колокол, Сильвестра Коссова, гетман нахмурился. Силуян Мужиловский и Лаврин Капуста переглянулись. До саней оставалось несколько шагов.

Паисий, поддерживаемый под локоть митрополитом Коссовым и монахами, поднимался из саней навстречу гетману. Но Хмельницкий не дал ему выйти из саней, упал на колени и прижался губами к жилистой, маленькой, холодной руке. Коссову руку поцеловал не сразу; пытливо, как бы изучая, поглядел в глаза и еле коснулся усами руки. Митрополит подвинулся и дал ему место в санях, по правую руку от себя. Толпа восторженно кричала:

- Слава! Гетману Богдану слава!

А с разных сторон, покрывая эти голоса, звучало, как гром:

- Слава Хмелю!

Он усмехнулся. Так кричали ему под Желтыми Водами после победы; так кричали посполитые* с косами и вилами в руках, готовые итти за ним в огонь и воду. Вот он и провел их от Днепра до Вислы, возвратил им Киев и добыл победу. Он не надевал шапки, и ветер шевелил волосы, освежая голову. А освежиться надо было. Вчера весь день в усадьбе Мужиловского пили за его здоровье старшина и казаки, пили за победу, за поражение короля и хана, за погибель султана турецкого.

_______________

* П о с п о л и т ы е - крестьяне.

Старенький патриарх что-то говорил ему слабым голосом, но он ничего не мог расслышать - все заглушал нескончаемый прибой возгласов, катившийся над толпой киевлян, над казацкими рядами.

У Золотых Ворот сани должны были остановиться. Войт, райцы* и выборные киевских цехов встречали его хлебом и солью. Расталкивая их, к саням протиснулась старенькая, в убогой одежде женщина. Никто и не опомнился, как она сняла с себя медный крестик на сером шнурке и надела его на шею гетману. Он схватил обеими руками ее руки и поднес к губам. Патриарх одобрительно кивал головой. Сильвестр Коссов отвернулся.

_______________

* В о й т - городской судья; р а й ц ы (или р а д ц ы)

выборные из горожан члены городского совета.

Снова кричали: <����Слава!> Потом вышли вперед воспитанники Киевского коллегиума. Хмельницкий сразу узнал их по черным долгополым свиткам. Один из них, высокий, здоровенный парубок, с голосом, напоминавшим трубу, читал витиеватые латинские вирши, в которых сравнивал гетмана с Александром Македонским и называл его храбрейшим в мире рыцарем. Потом низенький, дородный мещанин взобрался на бочку и тонким голосом поздравил гетмана от магистрата Киева.

- Ждали мы тебя, великий гетман, яко Моисея, спасителя нашего и избавителя! - кричал он тонким голосом. - И денно и нощно молились за тебя.

Кто-то со смехом перебил оратора:

- А не надо было стараться так... Под Желтые Воды ехал бы!

Мещанин смутился. Сильвестр Коссов укоризненно проговорил:

- Бес, вселившийся в чернь, к своемыслию приводит злому...

- Эта чернь, митрополит, весь край с мечами в руках прошла, панов-ляхов за Вислу загнала и благословения твоего всячески достойна...

Не удержался. Сказал-таки надменному Коссову. И тотчас отвернулся от него. Боялся - прорвется что-нибудь покрепче. Из памяти не выходило поведение митрополита, едкие намеки его, заигрывание с Адамом Киселем. Подумалось: <����Погоди, придет и твой черед>.