Кэролайн Финкель - История Османской империи. Видение Османа

Взаимоотношения великого визиря Невшехирли Дамад Ибрагим-паши и султана Ахмеда имели сходство с имевшими место в начале столетия взаимоотношениями шейх-уль-ислама Фейзуллы-эфенди и султана Мустафы II, и он точно так же сумел использовать их во благо своей обширной семьи. Члены семейства Дамад Ибрагима Невше-хирлизаде обладали значительным влиянием, так как должности в имперском совете были монополизированы его людьми: один зять Дамад Ибрагима был его заместителем на посту великого визиря, а другой являлся главным адмиралом. Сам он женился на старшей дочери султана Ахмеда, Фатиме Султан, а другие члены его семьи вступили в браки с остальными тремя принцессами. Еще не будучи великим визирем, Дамад Ибрагим уже устраивал браки между членами своей семьи и членами османской династии и выстраивал сеть, состоявшую из людей, находившихся под его покровительством. Он не терпел никакого соперничества: члены семьи Кёпрюлю (Абдулла-паша и Эсад-паша, являвшиеся сыновьями Фазыла Мустафы-паши, а также бывший великий визирь Нуман-паша) получили назначения в отдаленных провинциях империи, что было их уделом и в годы возвышения Фейзуллы-эфенди.

Невшехирли Дамад Ибрагим-паша находился на посту великого визиря в течение двенадцати лет, и это был редкий период стабильности государственного управления, сравнимый с тем, который имел место во время пребывания на этом посту Фазыла Ахмед-паши. Шейх-уль-ислам Енишехирли Абдулла-эфенди также находился на своем посту в течение двенадцати лет. Зять Дамад Ибрагима, главный адмирал, оставался на своем посту девять лет, министр финансов, Хаки Ибрагим-эфенди, — десять лет, канцлер Ючанбарли («Три амбара») Мехмед-эфенди — двенадцать лет. Однако дольше всех из окружения этого султана на своей должности оставался главный черный евнух Хаки Бешир-ага, который, несмотря на свою коррумпированность (а возможно, и благодаря ей), получив назначение на должность в. 1717 году, продержался на ней целых 29 лет.

Хотя Невшехирли Дамад Ибрагим-паша вызывал восхищение у приезжавших в Стамбул европейцев (как и у многих современных авторов), видевших в нем просвещенного реформатора, который пытался сделать империю частью современного ему мира, турецкие оценки того времени были менее восторженными. Его приверженность мирной политике явно не устраивала некоторые слои общества. Они считали, что для Османского государства оборонительная позиция является предательством всего того, за что оно боролось. Большинство османских хронистов XVIII и XIX столетий, влучшем случае, возлагали на Дамад Ибрагима ответственность за насаждение чуждых идей, а также за чрезмерное налогообложение и кумовство. Они видели в нем расточителя государственных ресурсов, излишне либерального в своем отношении к тому, что вельможи вели праздный образ жизни в своих парках и дворцах, а в худшем случае, винили его в том, что он дал зеленый свет сексуальному распутству, которое разрушило отношения между мужчинами и женщинами. Кроме того, хронисты сожалели о том, что и у простых людей появилась возможность принимать участие в этих развлечениях и подражать вышестоящим.

Дипломатические соглашения, достигнутые в Карловице в 1699 году и в Пожаревеце в 1719 году, принесли мир на западные и северные рубежи Османской империи и стали той ценой, за которую богатые и влиятельные получили некоторую отсрочку и могли наслаждаться красотами Саадабада и новых босфорских дворцов «эпохи тюльпана». Казалось, что султан Ахмед завоевывает сердца и души своих подданных и что он и Невшехирли Дамад Ибрагим-паша были правы, считая, что, удовлетворив интерес толпы к жизни представителей царствующей династии и вельмож, они принесут пользу всему стамбульскому обществу. Но вскоре жизнь показала, что они ошибались. Значительные демографические изменения, наблюдавшиеся во время войны со «Священным союзом», когда армия Габсбургов продвигалась по территории Османской империи, а также установление новых границ после переговоров в Карловице и Пожаревеце, заставило отчаявшихся османских мусульман, оказавшихся по ту сторону границ, установленных этими мирными договорами, бежать через Балканы, на юго-восток, в направлении столицы. По мирному договору в Пожаревеце Пелопоннес был возвращен Османской империи, но в годы между двумя договорами наблюдалась миграция из этого региона, которая совпала с миграцией из навсегда потерянной Венгрии, а также Трансильвании и Подолии. Если раньше империя вела войны на вражеской территории, то после 1683 года военные действия шли уже в пределах границ самой империи. Это усилило процесс вытеснения турецкого населения, и в городе, где поддержание общественного порядка даже в лучшие времена представляло собой сложную задачу, вновь прибывшие не находили радушного приема. Из них формировались низшие слои общества, присутствие которых привело к прямому столкновению с интересами торговцев и ремесленников Стамбула. Когда иммигранты занялись поисками работы, старожилы города стали с горечью жаловаться на то, что это является посягательством на их ревниво оберегаемые привилегии. На протяжении 20-х годов XVIII столетия неоднократно издавались предписания, согласно которым иммигранты, прибывшие в Стамбул, должны были вернуться туда, откуда они прибыли, а местным властям Румелии было приказано упорядочить их перемещение. Однако от простых увещеваний, пусть даже и выраженных в самой строгой форме, было мало пользы.

Рост численности низших слоев общества, состоявших из перемещенных и лишенных имущества лиц, а также едва сдерживаемая неприязнь со стороны занятых в торговле коренных горожан и социальное неравенство стали заметнее, чем когда-либо прежде, и жестокие проявления народного гнева показали, что пропасть между теми, кто выставляет свое богатство напоказ, и остальными угрожающе расширяется. В 1726 году толпа в течение десяти ночей забрасывала камнями дворец султана Ахмеда в Бешикташе, заставив его переехать в одну их резиденций, расположенных на берегах Золотого Рога. В 1727 и 1728 годах в Измире наблюдались столкновения между янычарами и войсками, подчинявшимися представителю правительства в этом городе. Вызванные спорами относительно сфер влияния, эти столкновения переросли в длительный мятеж, в котором приняли участие те представители различных слоев населения, которые были недовольны существующим положением дел. Пришлось вмешаться Стамбулу, но все кончилось тем, что зачинщики мятежа сбежали. Что касается пожизненного права собирать налоги, то оно приумножало богатства тех, кто уже был настолько богат, что мог принимать участие в торгах, и приносило доходы их доверенным лицам. В то же время таким людям, как торговцы и ремесленники, предоставлявшие товары и услуги тем, у кого были деньги, чтобы их оплатить, а также тем, кто платил налоги, эта система открывала путь к небывалому спросу на их товары и услуги, а также к юридическим спорам о праве на сбор налогов, и в этих спорах они неизбежно становились проигравшей стороной.