Сергей Виноградов - Броненосец «Слава». Непобежденный герой Моонзунда

В разгар всех этих полезных и нужных хлопот грянул февральский кризис, увенчавшийся отречением 2 марта 1917 г. императора Николая II и вызванной этим актом волной кровавых бунтов в Кронштадте и на кораблях Балтийского флота в Гельсингфорсе. На «Славе» дни начала марта прошли не в пример спокойнее, чем на остальных двух стоявших рядом додредноутоах 2-й бригады («Андрее Первозванном» и «Императоре Павле I»; «Цесаревич» зимовал в Моонзунде), на которых разразилась вакханалия убийств офицеров. Обстрелянная, сплочённая команда «Славы», многие из которой за бои 1915–1916 гг. стали георгиевскими кавалерами, а большинство нижних чинов удостоилось георгиевских медалей, не допустила массовых самосудов. Но и на единственном из стоявших в главной базе флота боевых линкоров не обошлось, видимо, без сведения счётов — единственной («и, вероятно, случайной», по мнению очевидца) жертвой «безумия, охватившего в революционном хаосе часть матросов» «Славы», пал боцман Василенко, «самый мягкий по характеру изо всех боцманов».

На «Славе» немногочисленную группу радикально настроенных бунтарей возглавил трюмный Кадушкин, «наименее способный, — по свидетельству его прямого начальника трюмного инженер-механика лейтенанта К. И. Мазуренко, — и наиболее малограмотный из трюмных». 3 марта офицеры были подвергнуты «мягкому» заточению в кают-компании с приставлением часового, матросский комитет Кадушкина составил список «желательных» офицеров, не включённые в который должны были покинуть корабль. Однако команда «Славы» наотрез отказалась следовать призывам с «Андрея» и «Павла», где особенно рьяно расправлялись с офицерами, несмотря даже на то, что последний, подкрепляя свои призывы угрозой, навёл 8″ орудия левого борта на «Славу». Возмущению матросов линкора не было предела — «братья по классу» смели угрожать расстрелом кораблю, который в течение двух кампаний, пока они отсиживались в тылу, упорно воевал «за них» на передовой. Теперь же эти люди, после возвращения «Славы» из Моонзунда высмеивавшие их боевые награды на береговых сходках, в мегафоны и по телефону не только подстрекали к расправе с командирами, два года делившими с ними тяготы и опасности прифронтовой жизни и водившими их в бой, но и готовились открыть огонь из своих орудий, ни разу до этого не выстреливших по врагу! Возможно, именно это и повлияло на позицию славской команды, не пустившую на линкор вооружённый «десант» с «Павла», который прибыл по льду «решать офицеров», а также заявившую 4 марта на общем утреннем сборе в церковной палубе о верности своим офицерам и просившую их вернуться к исполнению обязанностей. Несколько «нежелательных» офицеров и командир корабля П. М. Плен, отправленные незадолго до этого на штабной «Кречет», после того как матросы-делегаты «Славы» «стали перед ними на колени и умоляли вернуться», вновь вечером 4 марта прибыли на корабль. По свидетельству очевидца, «матросы встретили прибывших громовым „Ура“».

Список офицеров линейного корабля «Слава» на 1917 г.

Также числились на 1 января 1917 г.

Конструктивные изменения, внесенные в конструкцию орудийных амбразур 12-дм башни «Славы» после увеличения угла вертикальной наводки (копия подлинного чертежа)

12-дм башни «Славы» после увеличения угла вертикальной наводки

Однако 7 марта капитан 1 ранга Плен, уже окончательно покинул линкор. Временно в командование кораблём вступил старший офицер капитан 2 ранга Л. М. Галлер, а 26 марта на «Славу» прибыл новый командир — её старший офицер в кампанию 1915 г., ныне капитан 1 ранга В. Г. Антонов, хорошо всем знакомый и пользующийся уважением. С его приходом настроения в команде успокоились совершенно, корабельная служба наладилась, но подорванная дисциплина не восстановилась, хотя внешне всё пошло, как прежде.

Закончив в мае ремонт по всем частям, линкор вступил в кампанию. На нём заменили стволы 12″ орудий, угол их возвышения довели до 25° (это увеличило дальнобойность до 115 кб), для чего на станках заменили подъёмные сектора на новые, с увеличенной длиной дуги; в крыше 12″ башен выполнили вырезы для возможности подъёма орудий на увеличенный угол; у 12″ и 6″ башен заменили прежние крупные броневые колпаки башенных наводчиков на мелкие только по размерам прицелов (командирские остались прежними); в надстройке спардека у концевых 6″ башен сделали срезы, позволявшие увеличить углы наведения башен за траверз до 60°. Порты снятых 75-мм орудий на средней палубе были заделаны броневыми листами. Из 6 75-мм/50 «перевёрнутых» зенитных орудий ОСЗ два теперь располагались на крыше 12″ башен и по два — на крыльях носового и кормового мостиков.

Перед кампанией 1917 г. на смену покинувшим линкор старым, боевым матросам прежних призывов в команду влилось молодое пополнение, ещё не «нюхавшее пороху», но уже серьёзно поражённое духом революционного брожения. По словам К. И. Мазуренко, «к июлю месяцу часть команды „Славы“, преимущественно полуинтеллигенты из вновь назначенных на корабль молодых матросов, была уже в большей мере развращена большевистской пропагандой и, проявляя активность и настойчивость по директивам партийных руководителей, оказывала сильное давление на большинство. Благоразумные, сохранившие полностью сознание долга матросы, которые в первые месяцы после переворота проявляли, в помощь офицерам, благоприятное воздействие на команду, скоро возненавидели политику и совершенно отстранились от неё, когда убедились в том, что нет никаких сил бороться с крайне лево настроенными демагогами; они перестали посещать судовые собрания и предпочитали съезжать на берег или занимались вне корабля рыбной ловлей, когда к тому представлялась возможность». В судовом комитете росло влияние большевиков — в марте их насчитывалось на линкоре 52 человека, в июне 73, а в сентябре уже 143. Помимо них, на корабле имелись также гораздо меньшие численно фракции эсеров и анархистов. Председателем судового комитета стал большевик унтер-офицер гальванер Н. Н. Зуев.

Новый броневой колпак наводчика 6-дм башни «Славы» уменьшенного размера (копия подлинного чертежа)