Дмитрий Харитонович - История Крестовых походов

Впрочем, Папа Иннокентий IV, как и другие римские первосвященники, являвшийся врагом императора, не слишком активно поддерживал идеи французского короля. Он сначала уговаривал его не идти в Палестину или долину Нила. Королю предлагалось прийти на помощь Латинской империи в Константинополь, теснимой Никейской империей и православными болгарами. Кстати сказать, собранные Папой деньги на крестовый поход Папа Иннокентий потратил на борьбу все с тем же Фридрихом.

Но ничто не могло остановить Людовика Святого. 25 августа 1248 г. король с женой, Маргаритой Прованской, братьями Робертом I Артуа и Карлом Анжуйским, причем последний с супругой, Беатрисой Прованской, а также с войском, насчитывавшим 20–25 тысяч человек, в том числе 3–3,5 тысячи рыцарей, сели на корабли. Из-за штиля пришлось прождать три дня. Лишь 28 августа флотилия из 120 кораблей двинулась в путь. 18 сентября король высадился на Кипре, где к нему вскорости присоединился еще один брат, Альфонс де Пуатье.

Среди историков доныне нет согласия в том, нужна ли была долгая остановка на этом острове. Одни объясняют задержку происками местных баронов. Другие оправдывают Людовика, говоря, что плавание зимой или даже осенью было весьма затруднительно из-за штормов. Так или иначе, стоянка на Кипре заняла восемь месяцев. Лишь в конце мая 1249 г. крестоносцы увидели берега Африки.

Туда же, на Кипр, прибыл человек, который станет летописцем святого короля, его друг, сенешал [52] Сенешал — первоначально стольник, то есть тот, кто подавал государю блюда во время трапезы. Но, поскольку в Средние века личные слуги монарха и были его администрацией, постепенно все стольники, кравчие, конюшие и т. п. стали высокими придворными чинами и государственными должностями, нередко наследственными. С VII в. сенешал сделался главой дворцовых слуг, с конца X в. великий сенешаль — верховный судья, сенешалы — королевские судьи в различных частях королевского домена. Филипп Август упразднил должность великого сенешала, но в провинциях осталась. Шампани Жан де Жуанвиль. Свой отъезд с родины он описал в весьма трогательных словах: «Аббат… вручил мне суму и посох [53] Поскольку крестовый поход был, как мы помним, паломничеством, то его участники должны были иметь с собой необходимые атрибуты паломника. ; и тогда я покинул Жуанвиль, чтобы не вступать больше в замок до самого своего возвращения, пешим, босым и в одной рубашке [54] То есть в одежде кающегося. Не только для короля, но и для Жуанвиля (впрочем, и многих иных) поход был связан с покаянием и очищением. ; я отправился в Блекур и Сент-Юрбен [55] Монастыри в Шампани, «защитником» (advocatus) которых был Жуанвиль. В средневековой Франции, да и в других местах Западной Европы Церковь была таким же элементом феодального общества, как и любой другой институт. Епископы и аббаты приносили вассальную присягу государю и должны были нести соответствующие повинности, в том числе военную службу. Но поскольку лицо духовное не имеет права, во всяком случае по закону, брать в руки оружие, то отрядами епископа или аббата должен был командовать мирянин, обычно знатный сеньор, причем титул этого «адвоката» передавался по наследству. Защитник также должен был защищать обитель, а за все это пользовался некоторой долей доходов епархии или аббатства. , поклониться святым мощам, что там находятся. И, шагая в Блекур и Сент-Юрбен, я ни разу не оглянулся на Жуанвиль, боясь, как бы сердце мое не дрогнуло при виде милого замка и мысли об оставшихся там двух моих детях, которых я покидал».

Известный английский писатель Олдос Хаксли писал: «Главный из всех уроков истории заключается в том, что люди не слишком многое извлекают из уроков истории». Дальнейшие события Седьмого крестового похода до боли напоминали обстоятельства Пятого похода: успех вначале и полное поражение в конце. 4 июня ратники Божьи подошли к Дамиетте и уже 5 июня с ходу взяли ее.

Конечно, начались обычные грабежи. Добытое продовольствие Людовик хотел сохранить в качестве запасов на случай возможного возвращения сарацин. Но большинство войска было этим недовольно. Сирийские бароны заявляли французскому королю, что, по словам Жуанвиля, «согласно добрым обычаям Святой Земли, когда берут город врага, из захваченного добра треть должен взять король, а две трети должны получить паломники… Король не согласился на это и решил поступить иначе, отчего многие люди были недовольны тем, что король не последовал старым добрым обычаям.

Люди короля, которым бы следовало своею щедростью успокоить народ, заняли лавки, чтобы, как рассказывали, продать свои продукты как можно дороже; и слух об этом прошел по чужим землям, отчего многие купцы отказались ехать в лагерь. Бароны, которые должны были беречь свое добро, чтобы его с пользой и своевременно использовать, принялись давать обильные пиры, расточая запасы продовольствия.

Простые же воины принялись за непотребных женщин; из-за этого король позднее удалил многих из своих людей, когда мы возвратились из плена. И я спросил его, зачем он так поступил; и он мне ответил, что точно знает, как удаленные им люди устроили вблизи его шатра, на расстоянии брошенного камешка, место разврата, и это в то время, когда армия испытывала невзгоды».

А далее снова начались споры: овладеть побережьем, в первую очередь Александрией, либо идти в глубь страны, на Каир. И опять был избран второй вариант, который особенно активно отстаивал брат короля, Роберт Артуа. В ноябре войско христиан двинулось в путь и в декабре подошло к Мансуре. Началась осада. Командующий гарнизоном Мансуры Фахр ад-Дин, тот самый, возведенный императором Фридрихом II в рыцари, осыпал осаждавших бочонками с греческим огнем, что наводило на них панику. Вот как это выглядело глазами Жуанвиля: «Греческий огонь, когда его бросали, был размером с винный бочонок, а выходящий из него огненный хвост был длиной с копье. И при движении он производил столь сильный шум, что казалось, будто это небесная молния; он походил на летящего по воздуху дракона. А сияние он распространял такое, что в лагере было светло как днем из-за обилия огня, излучавшего сильный свет».

Греческий огонь. Миниатюра из мадридской рукописи Скилицы. XIII в.

Но в начале февраля 1250 г. некий бедуин показал франкам обходной путь к кольцу внешних укреплений Мансуры. Роберт Артуа со своими рыцарями и с отрядом тамплиеров сумел 9 февраля ворваться в город. Захваченный врасплох Фахр ад-Дин (по словам хронистов, он принимал в этот момент ванну) ринулся в бой и погиб. Защитники крепости сумели отсечь прорвавшихся рыцарей от основной части войска, закрыли ворота и перебили христиан на улицах Мансуры. Роберт Артуа погиб.