Виктор Сонькин - Здесь был Рим. Современные прогулки по древнему городу

Префект города Семпроний задумал женить своего сына на девушке Агнессе. Агнесса выросла в христианской семье и к своим двенадцати — тринадцати годам (когда наступала пора думать о замужестве) уже твердо решила посвятить жизнь Христу. Поэтому от выгодной партии она наотрез отказалась. Семпроний велел отправить Агнессу в публичный дом возле Стадиона — казнить девственниц не полагалось. Но девушкой никто не интересовался; а когда какой-то развратник все-таки к ней подступил, он тут же ослеп. Разгневанный Семпроний, презрев древний обычай, отправил к Агнессе палача. Описание экстаза Агнессы при виде палача в передаче христианского поэта-мистика Пруденция — типичный пример своеобразной «эротики мучеников», которой было немало в религиозной литературе того времени:

На месте мученичества святой Агнессы Римской в XVI веке возвели барочную церковь по заказу папского семейства Памфили. Церковь называется Сант-Аньезе-инАгоне, и ее фасад спроектировал один из великих мастеров римского барокко Франческо Борромини. Под церковью сохранились руины большого римского дома, а в одной из часовен хранится череп святой Агнессы (остальные останки — в другой посвященной ей церкви за городской чертой, Сант-Аньезефуори-ле-Мура).

В античности Стадион Домициана обычно называли просто «стадион» (stadium) , от греческого слова, обозначавшего античную спринтерскую дистанцию (около 200 метров, в точности как длина Пьяцца Навона). Слово «Агоне» в названии церкви Святой Агнессы происходит из греческого слова агон , которое означало толпу зрителей на состязаниях и сами состязания. (У Стадиона Домициана было второе название — Circus Agonalis .) Слово «агония» — того же происхождения (по-гречески это борьба за победу в состязании). Возможно, именно этот корень исказился в слово «Навона».

А в неискаженном виде он сохранился не только в названии церкви, но и в имени Виа Агонале с северной стороны площади.

Фонтан Четырех рек. Рисунок XIX века.

Если пройти по Виа Агонале и завернуть налево, то в арке под стеной современного здания можно увидеть довольно внушительные руины подземных конструкций, когда-то подпиравших стадион. Они были обнажены в ходе работ с северной стороны площади. В конце 1930-х годов один из неосуществленных планов Муссолини предполагал снос целого квартала возле Пьяцца Навона — так, чтобы с площади была видна набережная Тибра. Хорошо, что до этого дело не дошло, а то пришлось бы, наверное, сносить Палаццо Альтемпс. Сейчас в нем музей с редкой коллекцией античной скульптуры — редкой в том смысле, что нынешняя музейная мода стремится к максимальной аутентичности, а коллекция Лудовизи, выставленная в Палаццо Альтемпс, отображает старинную моду на реставрацию всего отломанного.

Посреди Пьяцца Навона стоит знаменитый фонтан Четырех рек, творение Бернини, известнее которого в Риме — только фонтан Треви. По легенде, конкуренты оттеснили Бернини от участия в конкурсе на проект фонтана, но когда доброжелатели архитектора сделали так, чтобы заказчику — папе Иннокентию X — попался на глаза берниниевский макет, тот остановился в изумлении, отменил конкурс и отдал подряд Бернини. Скульптуры изображают четыре великие реки четырех частей света: Нил, Ганг, Дунай и Ла-Плату. Одна из римских баек гласит, что речной бог Ла-Платы сжался в испуге: он боится, что на него обрушится фасад Сант-Аньезе. Это якобы издевка Бернини над его давним соперником Франческо Борромини. На самом деле Борромини начал работу над фасадом через несколько лет после установки фонтана.

Следует помнить, что в новое время иероглифы впервые удалось прочитать только в первой четверти XIX века (двуязычный Розеттский камень, который обеспечил самый важный ключ к разгадке, был найден во время египетской кампании Наполеона). Этот феноменальный прорыв в филологии, истории, востоковедении и других смежных дисциплинах по праву приписывают ЖанФрансуа Шампольону. Но к расшифровке приложили руку и многие другие исследователи; роль англичанина Томаса Юнга была не менее значительна. А для архитекторов, художников, римских пап эпохи Возрождения и барокко иероглифы были увлекательными, таинственными, несомненно обладающими глубоким смыслом, но совершенно непонятными картинками.

Центр фонтана украшает обелиск, который исторически никак не связан с площадью и стадионом, но имеет отношение к Домициану. Когда-то он украшал Цирк Максенция возле Аппиевой дороги, но до этого стоял где-то еще — может быть, в храме рода Флавиев, который Домициан построил на холме Квиринале. Иероглифы на нем вырезали римские, а не египетские каменотесы; когда их смогли прочитать, оказалось, что это гимн Домициану и обожествленным (то есть на тот момент покойным) Веспасиану и Титу.

Северная часть Марсова поля неразрывно связана с именем первого римского императора Августа.

Кто такой был Август и почему мы называем его первым римским императором?

На эти детские вопросы не так просто ответить. Когда заговорщики-«освободители» готовили убийство Юлия Цезаря, они не хотели войти в историю зачинщиками нового раунда гражданской войны. Им хотелось выглядеть благородными тираноубийцами в духе древней греческой традиции. Поэтому они не приложили почти никаких усилий для того, чтобы уничтожить или хотя бы нейтрализовать ближайших соратников Цезаря — в первую очередь Марка Антония. А о дальнем родственнике Цезаря, юном Гае Октавии, они, скорее всего, даже не подумали.

Между тем, когда было прочитано завещание Цезаря, хранившееся у весталок, выяснилось, что Октавий, внучатый племянник диктатора, становился его прямым наследником (у Цезаря к моменту покушения не осталось законных детей). Девятнадцатилетний Октавий, в тот момент изучавший греческую премудрость в иллирийском городе Аполлонии (на территории нынешней Албании), рванулся в Италию, где сразу же дал понять, что намерен не только получить причитавшиеся ему несметные богатства Цезаря, не только назваться его именем, но и завладеть политическим капиталом приемного отца.