Лев Вершинин - Гопакиада

Скажем, в Одессе, куда не очень любили ездить даже «комиссии Шумского» и где учащихся-украинцев всего (включая русскоязычных) было менее трети, всего за два месяца «украинизировали» 100 % школ. Русский театр упразднили как явление. В Одесской опере знаменитый тенор Нил Топчий (с его собственных слов) исполнял арию Ленского на «прогрессивном языке» под гомерический хохот публики. Большие и не очень русскоязычные газеты остались на птичьих правах только в той же Одессе, да еще по одной в Сталино и Мариуполе.

Объявив своей целью «добиться передачи в состав Украины всех территорий СССР, где компактно живут украинцы», Скрыпник принялся рассылать по Кубани, Северному Кавказу, Казахстану и Дальнему Востоку бригады «просветителей», учреждавших украинские школы, театры, газеты, — на предмет грядущего воссоединения, «пробить» которое Скрыпник, имевший колоссальные связи, всерьез рассчитывал.

Впрочем, громадье планов бывшего чекиста и прокурора грезами о воссоединении не ограничивалось. Ни в коей мере. В 1928-м не где-нибудь, а в журнале «Большевик Украины», центральном органе ЦК КП(б)У (официоз выше некуда), появилась статья близкого к телу экономиста М. Волобуева «К проблеме Украинской экономики», где утверждалось, что, поскольку при царизме русские колонизаторы нагло грабили украинские ресурсы, теперь РСФСР обязана «компенсировать» УССР все отнятое за века «беспощадного гнета». Как? Очень просто. Вполне достаточно, утверждал автор, во-первых, санкционировать «территориальное расширение Украины за счет развитых в промышленном отношении областей, в том числе с нею не граничащих», а во-вторых, признать право Украины «на развитие в своих обособленных природных национально-экономических границах, продавая свою продукцию РСФСР и ЗФСР по естественным ценам». Идея была так красива, что из Москвы даже прикрикнули.

Зато принятие в 1927-м Всеукраинской конференцией правописания т. н. «харкiвського правопису» aka «скрипникiвка», главной особенностью которого (что и по сей день бросается в глаза) было очевидное стремление авторов максимально оторвать украинский язык от русского, встретили вполне спокойно. Не глядя, что энтузиасты-реформаторы, упразднив «е» в пользу «о йотированного» (типа, нам от москаля Карамзина подачек не надо) и введя «г фрикативное», на том не угомонились, а принялись «латинизировать» и графику букв, стараясь как можно дальше развести «новий правопис» с кириллицей. Между прочим, нынешняя канадская и прочая диЯспора, произношением и «особыми» буквами подчеркивая свою «украинскость», пользуется именно подарком убежденного «коммуняки» Скрыпника. Но это так, к слову.

Естественно, весьма ко двору новому наркому пришелся и шустрый Николай Хвилевой. «Украинское общество, — писал он, развивая тезисы, намеченные в прежних памфлетах, — окрепнув, не примирится со своим фактическим гегемоном — российским конкурентом. Мы должны стать немедленно на сторону молодого украинского общества, представляющего не только крестьянина, но и рабочего, и этим навсегда покончить с контрреволюционной идеей — создавать на Украине русскую культуру… Европа — это опыт многих веков. Это не та Европа, которую Шпенглер объявил «на закате», не та, гниющая, к которой вся наша ненависть. Это — Европа грандиозной цивилизации, Европа — Гете, Дарвина, Байрона, Ньютона, Маркса… Это та Европа, без которой не обойдутся первые фаланги азиатского ренессанса». Не знаю, что творилось в голове литератора, судя по всему, до конца жизни считавшего себя коммунистом, но ничего общего с «классовой теорией» эта философия не имела. Она, в сущности, вышла даже за рамки мудрствований старика Грушевского, невинно противопоставлявшего «европейскую Украину-Русь» «азиатской России». Логика рассуждений сама по себе вела поэта куда дальше, о чем говорят сами названия статей («Прочь от Москвы!», «Украина или Малороссия?», «Ориентация на психологическую Европу»), и в итоге едва ли не дословно, по пунктам, смыкаясь с философией Дмитра Донцова.

Если кто забыл, опять напомню: идейного гуру ОУН, большого поклонника Муссолини, идеолога «Духа Нации» и непримиримого антагонизма «латино-германского» и «московско-азиатского» внутренних миров, рубеж которых лежит на восточной части этнических границ Украины. «Высшие ценности дляукраинца, — писал Донцов, — это западноевропейские концепции семьи, общины, собственности, это основа органичности нашей культуры, личной инициативы, социальной очерченности и выразительности, сформированности, иерархии, не числа, личной активности, не анархии, идеализма, не материализма». Поверьте, я выбрал самую аккуратную цитату. Алчущий большего да полистает «Национализм» (книга того, право же, стоит).

Так вот, именно пропагандистом идеологем Донцова, уже даже не особо заботясь о маскировке, выступает в «скрыпниковскую» эпоху Хвылевой, понемногу приходя сам и подводя «молодую национальную интеллигенцию» к выводу об ориентации на Европу и противостоянии с Россией как единственно возможном курсе Украины. Без какой-либо внятной реакции идеологического отдела ВКП(б), уж на что-что, а на теоретические отклонения реагировавшего нервно.

И вот тут начинается туман. Полное впечатление, что излагая историю раскрытой органами УГПУ в 1929-м организации, именуемой «Союзом Освобождения Украины», авторы «страшилок» не договорились между собой даже в мелочах.

Так, русская версия Wiki, вписанная в Сеть, несомненно, «национально сознательной» рукой, гласит, что организация эта — «мифическая, созданная органами ГПУ УССР для дискредитации украинской научной интеллигенции», что по итогам процесса было «репрессировано более 700 человек. Из них — расстреляно более половины, остальные — высланы в ГУЛАГ и за пределы Украины, а всего в связи с процессом СВУ на Украине было арестовано, выслано и расстреляно более 30 000 человек». Однако украинская версия той же Wiki, более подробная и изложенная тоже рукой «национально сознательной», но не для полных, способных все сглотнуть невежд, дает цифры куда более скромные: «По советским меркам приговор был вполне умеренный, прокурор угрожал некоторым подсудимым смертной казнью, но не требовал ее; 45 подсудимых были приговорены к тюремному заключению от года до 10 лет, причем десятеро получили сроки условно и были освобождены в зале суда, а еще пятерых помиловали через несколько месяцев». Куда взвешеннее говорит украинская версия и о «мифическом характере организации», осторожно указывая на то, что «современные украинские исследователи не имеют единого мнения», а в качестве главного довода в пользу того, что организация все же высосана из пальца, предлагается сравнение процесса с судами по «Шахтинскому делу» и «делу Промпартии». Которые, как теперь уже очевидно, хотя и были сильно раздуты, однако и возникли, мягко говоря, не на пустом месте.