Лев Вершинин - Гопакиада

И совсем уж недорогой публицистикой выглядит перечисление чинов и званий арестованных, явно имеющее в виду, что, дескать, если «академик, еще один академик, профессор, литературный критик, теолог, еще один профессор» и так далее, то они просто по определению не могут быть заподозрены в «политике». Увы. Могут. Ибо, заглянув в энциклопедию, легко убедиться: политическое прошлое большинства подсудимых более чем отчетливое и активное. Бывший зампред Центральной Рады, бывший премьер-министр УНР, бывший министр иностранных дел УНР, не говоря уж о рядовых партийцах «буржуазного направления», и так далее. Само по себе прошлое, конечно, не криминал, но ведь и судили их не за это.

Вообще, спор о том, реально ли существовал Союз освобождения Украины, длится по сей день. При этом возникает вопрос, кому выгодно утверждать, что все дело от начала и до конца было сфабриковано ГПУ: тем, кто хочет оправдать украинскую интеллигенцию (но нуждается ли она в таком оправдании), или тем, кто хочет доказать, что в 20-х годах ХХ века сопротивления Советской власти в Украине не существовало?

Если отвечать на этот вопрос объективно, получится примерно следующее. Да, организация была. Да, связи с зарубежными центрами поддерживала. В том числе и с «правительством УНР в изгнании». А также с «Братством украинской державности» (о котором большинство украинских историков предпочитают «забывать», но которое все же, оказывается, было). И, наконец, нет, ГПУ не «придумала» СОУ, а отслеживала ее деятельность на протяжении более чем трех лет. Иными словами, основные пункты обвинения («создана по указанию зарубежного центра», «действовала в координации с петлюровским зарубежным центром, именующим себя правительством УНР») практически наверняка соответствуют истине и наверняка без «практически» — приговорам.

Относительно «подготовки восстаний, террора» и «связей с империалистическими разведками» информации нет, но, учитывая, на чьи деньги существовало в Польше «правительство УНР», думать можно всякое. Как и о последовавших вскоре на основе показаний подсудимых по «делу СОУ» новых процессах — «Украинского национального центра» и «Блока украинских националистических партий». Тут, правда, точных данных совсем мало, можно сказать, нет вовсе, однако нет и оснований с порога полагать, что они были «высосаны из пальца» в большей степени, нежели Союз Освобождения. А если вспомнить еще и многотысячные массы «национальных интеллигентов», в том числе и обладателей партбилетов, спустя всего 15 лет наперебой помчавшихся служить гитлеровцам, так и тем паче.

Только не подумайте, что «первые на селе» имели ко всем этим организациям, реальным и вымышленным, какое-либо отношение. Ни в коем случае. Они, напротив, ненавидели всю эту старую «буржуйскую интелихэнцию» от всей души. И как «шибко вумных», и как конкурентов, и, в конце концов, как бывших открытых врагов. И что еще хуже, как бывших соратников, которых предали. В связи с чем и рвали их на процессах, как тузик тряпку, охотно (как тот же Панас Любченко) выступая в качестве обвинителей. Однако по ходу дела выяснилась неприятнейшая деталь: абсолютное большинство выведенных органами на чистую воду «чуждых элементов», от которых, в принципе, и ждать ничего не приходилось, кроме как «работы на зарубежные центры», оказались помимо прочего еще и активными сторонниками и популяризаторами украинизации. То есть, так сказать, много лет сидели в одном окопе с «честными коммунистами».

Это уже был звоночек. Но до суровых лет еще оставалось время, а Москва прощала «украинизаторам» многое. Известны случаи, когда лично Сталин, выступая в качестве арбитра, поддерживал позицию Скрыпника, порой пугавшую своей радикальностью самого Косиора. Естественно, не из чуждой вождю сентиментальности, а руководствуясь трезвым расчетом: украинизаторы умело представляли себя выразителями интересов крестьянства, а страна в этот период приступала к коллективизации. Только в марте 1931 года, когда выяснилось, что 45 % всех массовых крестьянских восстаний (2945 из 6528) прошли в 1930-м на Украине, Каганович проинформировал Политбюро, что «сопротивление хлебозаготовкам все чаще проходит под лозунгами шовинизма». В сущности, это было ровным счетом то, о чем еще семь лет назад предупреждали руководство Квиринг, Раковский и другие «русскоязычные» лидеры УССР. После, насколько можно судить, некоторых сомнений Сталин впервые публично обратил внимание украинских товарищей на «необходимость использовать достижения коренизации в этом важнейшем для нас вопросе». И это был второй звонок.

Третьим же и последним стал провал хлебозаготовок 1932 года.

В июле Каганович и Молотов, побывав на Украине, изложили Сталину согласованные выводы. По их мнению, неурожай, отрицать который было нельзя, был лишь одной причин неудачи. И не главной. Главными бедами оба назвали «саботаж кулаков, поддержанный перерожденцами из числа сельских коммунистов», и недостаток бдительности высших органов ВКП(б), позволивший «кулакам, петлюровцам и сторонникам Кубанской Рады проникнуть на руководящие посты в колхозах». По сути дела, подтверждалась семилетней давности правота Квиринга, Раковского и других «русскоязычных» партийцев.

14 ноября на заседании Политбюро впервые прозвучала мысль о том, что множество «перерожденцев» получили должности только за рьяное усердие в политике украинизации. То есть что «коренизация» не только не «разоружила» враждебный Советской власти национализм, но, вопреки отчетам из Киева, многократно усилила его. Наконец, 18 ноября Молотов, прибыв в Харьков, заявил на заседании партактива, что «мы, как выясняется, должны биться с хорошо замаскированными остатками буржуазного национализма». В тот же день ЦК КП(б)У принял постановления «О необходимости бороться с петлюровщиной в партии» и «О ликвидации кулацких и петлюровских гнезд».

Дальнейшее не сложно было просчитать. Не углубляясь в скучные детали кабинетных разборок, скажу лишь, что в конце апреля был арестован молодой филолог Михаил Яловий, инициатор атаки на кириллицу, ближайший ученик Николая Хвылевого. 13 мая 1933 года, оставив на столе обиженную записку («Ёлы-палы, да что ж это с честным коммунистом-то творят…»), застрелился сам пылкий поэт. Через без малого два месяца, попросившись по нужде с заседания, рассматривавшего его персональное дело, примеру поэта дальновидно последовал Скрыпник. А еще полтора месяца спустя председатель Комиссии по правописанию заявил, что «уродливые, ошибочные нормы правописания, принятые в 1927–1929 годах, необходимо пересмотреть», а вскоре решением Политбюро была прекращена «украинизация внутренних районов РСФСР». Впрочем, окончательно и полностью из официальной лексики слово «украинизация» исчезло только в 1936-м. Тогда же, когда в школы УССР было возвращено обязательное изучение русского языка. Разумеется, наряду с украинским.