Михаил Ошлаков - Сталин их побери! 1937: Война за Независимость СССР

за шпионаж германский – 161 человек,

итальянский – 6 человек,

японский – 34 человека,

троцкисты – 78 человек,

сектанты-антивоенники – 91 человек,

разного антисоветского элемента – 466 человек,

Отметим, что обоснованность данных арестов до сих пор не подвергнута кем-либо сомнению. Выходит, таким образом, что, несмотря на все чистки 1934–1940 годов, на свободе к началу Великой Отечественной войны все еще находилось значительное число подозреваемых в связях с иностранными разведками и принадлежности к троцкизму. Если принять во внимание, что москвичи составляли всего лишь около 2% населения СССР, можно представить, какое количество «опасного элемента» находилось под постоянным учетом органов без применения к этим гражданам каких-либо репрессивных санкций.

Не могу не привести и еще один пример того, как творятся фальшивки. В 2008 году общество «Мемориал» при участии Уполномоченного по правам человека в РФ, партии «Яблоко» и Международного фонда им. Д.С Лихачева представило плод своей многолетней работы под названием «Жертвы политического террора в СССР». Данный источник содержит поименный список репрессированных граждан и, в частности, данные моего отца и двух его родных братьев, дед которых, как уже упоминалось, был в свое время раскулачен.

При этом в списке имеется следующий комментарий: «поименно упомянутые лица из миллионов жертв преступного режима, репрессированных во времена большевистского и коммунистического террора в СССР. Чтобы узнать подробнее о судьбе этого человека, вы можете обратиться в Архив города проживания…» Казалось бы, не должно возникать сомнений относительно правдивости этого «документа», ссылающегося на официальные архивные данные. Между тем как Ошлаков Ю.Г. стал в СССР заместителем заведующего отделом ЦК КПСС, Ошлаков Г.Г. – заместителем главного штурмана воздушной армии стратегической авиации ВС СССР, а Ошлаков В.Г. – видным ученым-физиком, знаменитым специалистом по лазерной оптике. Вряд ли можно поверить в то, что эти «жертвы преступного коммунистического режима» – единственная ошибка в антисталинской статистике.

Помимо произвольного жонглирования цифрами нечистыми на руку авторами часто используется уже упоминавшийся прием проецирования исторического процесса на личность. Под таким углом зрения любое событие в жизни страны можно представить как акт варварства.

Рассказывать о том, как «уводили Алешу», как «маме не позволили положить ему теплое белье и пирожки с повидлом», как у «бабушки Алеши после того, как его увели, отнялись ноги, а с сестренкой Алеши не разговаривали одноклассники», – просто подло. Между тем большинство «источников», свидетельствующих в пользу теории «большого террора», в первую очередь используют именно этот прием.

Теперь необходимо отступить от хронологической последовательности нашего рассказа, чтобы поговорить о так называемых «Московских процессах» против троцкистов, которые получили широкую известность и в немалой степени способствовали оформлению правового толкования троцкизма, широко использованного впоследствии в ходе систематической очистки государственного аппарата СССР от троцкистских элементов.

Первый процесс по делу «Троцкистско-зиновьевского террористического центра» (или «Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра») открылся в Москве в августе 1936 года (отсюда «Августовский процесс»). Перед советским судом предстали Лев Каменев и Григорий Зиновьев, арестованные еще в декабре 1934 года по обвинению в соучастии в убийстве Сергея Мироновича Кирова. Помимо Каменева и Зиновьева на скамье подсудимых оказались и другие активные участники «левой оппозиции»: Г. Евдокимов, Г. Бакаев, С. Мрачковский, В. Тер-Ваганян, И. Смирнов, а также группа троцкистов, использовавших служебное положение для осуществления связей с Троцким – Е. Дрейцер, И. Рейнгольд, Э. Гольцман, Ф. Давид, М. Лурье и др.

Второй процесс состоялся в конце января 1937 года – на этот раз слушалось дело «Параллельного антисоветского троцкистского центра», а в качестве ответчиков были привлечены 17 человек во главе с Карлом Радеком и Георгием Пятаковым.

Наконец, в первой половине марта 1938 года открылся третий, возможно наиболее громкий, процесс против 21 члена «Право-троцкистского блока», в состав которого входили, в частности, Николай Бухарин, Алексей Рыков, Генрих Ягода, Христин Раковский и Николай Крестинский.

В ходе слушаний все без исключения обвиняемые признали себя виновными в антигосударственной подрывной деятельности, тайных связях с Троцким и иностранными разведками, а также других тяжких преступлениях. Из высокопоставленных подсудимых только К. Радек отделался тюремным заключением, остальные были приговорены к расстрелу.

Правомочность обвинений, искренность признаний подсудимых и, в конечном счете, обоснованность решений суда имеют принципиально важное значение, поскольку факт законного осуждения в ходе «Московских процессов» более чем пятидесяти высокопоставленных троцкистов, безусловно, доказывал бы наличие разветвленного заговора в высших эшелонах государственной власти СССР.

Существовал ли такой заговор? Были ли способны подсудимые по своим личным качествам и политической позиции пойти на предательство Родины? Кого же судили на «Московских процессах», что это были за люди: верные ленинцы и старые гвардейцы-большевики или беспринципные авантюристы и приспособленцы?

В наши дни из издания в издание кочует ставшая уже чуть ли не классической либеральная формула, как нельзя лучше характеризующая человеческую сущность подсудимых: «В обмен на обещание Сталина сохранить им жизнь Каменев и Зиновьев согласились «признаться» на открытом суде в самых тяжких преступлениях – организации террора, тайной связи с Троцким и Гитлером и т. п.».

Вряд ли такую жизненную позицию можно признать подходящей для руководителей великого государства и идеологов партии. Совершенно немыслимо было бы заменить в этой фразе фамилии Каменева и Зиновьева фамилиями, скажем, Жукова или Николая Кузнецова: «В обмен на обещание сохранить ему жизнь Жуков…» Абсурд!