Юрий Емельянов - Разгадка 1937 года

В течение месяца Фриновский фактически возглавлял НКВД, так как Ежов занимался в основном новыми для него делами наркомата водного транспорта. В это время Фриновский проявил большой интерес к лаборатории, где изготовлялся яд, способный имитировать смерть от сердечного приступа. Наумов пишет: «Если бы „северокавказец“ Алехин, у которого, собственно, и хранились ключи от шкафа с ядами, по инициативе „северокавказца“ Фриновского передал бы яд начальнику охраны Сталина „северокавказцу“ Дагину, то у последнего были бы все возможности организовать смерть вождя „как бы от сердечного приступа“. Минуя посредничество Фриновского, и Алехин, и Дагин действовать возможно, побоялись бы…

Но в июле — августе 1938 года Фриновский организовать покушение не мог — он очень своевременно для Сталина был на Дальнем Востоке. Когда же 25 августа он вернулся в Москву, то узнал, что его переводят из НКВД и заменяют Берией. А Берия, приехав в начале сентября в Москву, первым делом уже 13 сентября арестовал именно Алехина».

Отзыву Фриновского на Дальний Восток и резкой перемене отношения Сталина и его соратников к руководству НКВД способствовало чрезвычайное происшествие в работе наркомата в этом стратегически важном регионе СССР, который постоянно был в центре внимания советского правительства. С 31 июля 1937 года Управление НКВД по Дальнему Востоку возглавлял Г. С. Люшков. С ним приехала целая команда новых сотрудников Управления из Ростова-на-Дону, где до этого работал Люшков.

Судьба Люшкова до июня 1938 года, во многом типичная для видных работников НКВД тех лет, подробно описана в книге М. Тумшиса и А. Папчинского «1937. Большая чистка. НКВД против ЧК». Сын одесского портного Генрих Самойлович Люшков уже в 20 лет, в 1920 году, стал работником Одесского ЧК. Проработав в пограничных отрядах и местных органах ГПУ, Люшков с мая 1930 года возглавил Секретный отдел ГПУ УССР, а уже через год был переведен в Москву, где работал в руководстве Секретно-политического отдела НКВД СССР. В августе 1936 года Люшков был послан в Азово-Черноморский край и был назначен начальником местного Управления НКВД. Он пребывал на этом посту до июля 1937 года.

В своем письме Сталину от 8 сентября 1937 года возглавлявший тогда Дальневосточный край И. М. Варейкис восхищался деятельностью нового местного руководителя НКВД: «После приезда в край… Люшкова было вскрыто и установлено, что активную роль в правотроцкистском Дальневосточном центре занимал бывший начальник НКВД Дерибас. Участником заговора является также его первый заместитель — скрытый троцкист Западный. Второй заместитель Барминский (он также начальник особого сектора ОКДВА) оказался японским шпионом. Арестованы как японские шпионы и участники заговора: Винзель — начальник НКВД во Владивостоке, Давыдов — начальник НКВД Амурской области (г. Благовещенск). Входил в состав правотроцкистской организации Пряхин — начальник НКВД Уссурийской области, Богданов — начальник политического управления пограничных войск и значительная часть других чекистов».

Как отмечали М. Тумшис и А. Папчинский, «лишь за август 1937 года Люшков и его „коллеги“ из Ростова-на-Дону арестовали более 20 руководящих сотрудников краевого управления НКВД. Неприязнь Люшкова вызвала у него также работа крайкома и самого Варейкиса. Люшков сообщал в Москву 19 сентября 1937 года: „Вообще не чувствуется, что крайком ВКП(б) активно включался сам и мобилизовал парторганизации на активное разоблачение врагов или подхватывал проводимые УНКВД аресты для выявления всех связей. Во всем этом имеет значение стиль работы самого Варейкиса, мало соответствующего обстановке Дальневосточного края — слишком много заботы о себе и своем отдыхе“». 10 октября Варейкис был арестован.

К этому времени в Дальневосточном крае (ДВК) под руководством Люшкова развернулись массовые репрессии. В книге М. Тумшиса и А. Папчинского сказано, что «всего по существовавшим „лимитам“ в ДВК планировалось осудить решением тройки 2000 человек по 1 — категории (то есть приговорить к расстрелу. — Примеч. авт.) и 4000 человек по 2-й категории (приговорить к высылке. — Примеч. авт.)». Но эти «лимиты» были вскоре исчерпаны и получены новые: 25 000 по 1-й категории и 11 000 по 2-й категории. Люшковым был инициирован масштабный удар по «людской базе» иностранных разведок. В крае были арестованы сотни и тысячи агентов иностранных разведок (германской, английской, польской и японской). По оперативным документам УНКВД по ДВК, завизированным лично Люшковым, выходило, что отдельные бывшие военные, советские и партийные работники «…профессионально занимались шпионажем в пользу Японии чуть ли не с детства, безнаказанно осуществляя свою нелегальную деятельность еще при царском режиме».

Как свидетельствовал позже, после ареста, его заместитель Г. М. Осинин-Винницкий: «Люшков дал установку во всех делах находить массовые связи с японцами и не было ни одного арестованного, который не давал бы показаний о связях с японцами. Люшков прямо мне сказал, что Каган (первый заместитель начальника УНКВД по ДВК. — Примеч. авт.) предложил ему эту „линию“ с тем, чтобы показать Москве, что громят здесь крепко японские связи. Ряд арестов начали производить почти без всяких материалов, причем Люшков дал установку брать преимущественно коммунистов и специалистов… По указанию Люшкова мы дезинформировали Москву фальсифицированными показаниями о всевозможных „планах“ японцев».

Позже, в 1955 году, бывший сотрудник УНКВД Г. А. Марин сообщал: «С приездом в Хабаровск Люшкова… началась полоса массовых арестов, всякого рода операций (так называемые польская, латышская, харбинская и др.), началась активизация допросов арестованных за счет применения к ним незаконных методов ведения следствия. Избиение арестованных стало обычным явлением. Если раньше для этого требовалось получить санкцию руководства, то теперь арестованных избивали без этих формальностей».

Одновременно Люшков активно выполнял постановление СНК СССР от 21 августа 1937 года о выселении корейского населения из приграничных районов в Среднюю Азию и Казахстан. На первом этапе, начавшемся 5 сентября, было выселено 74 тысячи. Всего же выселению было подвергнуто около 102 тысяч корейцев. Как указывают М. Тумшис и А. Папчинский, «одновременно с выселением шли и массовые аресты „подозрительных элементов“ среди корейского и китайского населения Дальнего Востока. Всего в крае органы НКВД арестовали свыше 2,5 тысячи корейцев и 11 тысяч китайцев».

Люшков был на хорошем счету у Ежова. М. Тумшис и А. Папчинский отмечали, что на январском совещании 1938 года в НКВД Н. И. Ежов высоко оценил работу Люшкова, заявив, что на Дальнем Востоке было репрессировано 70 тысяч «врагов народа», и это был один из самых высоких показателей в стране.