Юрий Емельянов - Разгадка 1937 года

На это неравенство мимоходом обратил внимание в своем докладе на XVII съезде партии председатель мандатной комиссии Н. И. Ежов, заметив: «Удельный вес подпольщиков и членов партии со стажем до 1920 года равняется всего лишь 10 %, в то время как на съезде их присутствует 80 %. Таким образом, за этим основным, проверенным слоем членов партии, прошедшим школу Гражданской войны, остается руководящая роль».

Однако и среди этого «проверенного слоя» не было полного равенства в положении. Коммунисты с дореволюционным стажем в партии занимали наиболее важные посты в партийных и государственных органах власти. Вплоть до конца 30-х годов только они составляли Политбюро.

Уже было сказано выше, что существовали различия и среди коммунистов с дореволюционным стажем. Подавляющее большинство из них работало исключительно в российском подполье. Меньшинство пробыло большую часть дореволюционных лет в эмиграции. Среди делегатов VIII съезда РКП(б) (1919) на долю последних приходилось 13 %.

Преобладание тех, кто работал в подполье и главным образом среди трудовых коллективов, отразилось в социальном составе партии к началу Февральской революции 1917 года. Рабочие среди большевиков составляли большинство. Тогда из 24 тысяч большевиков 60,2 % были рабочими, 25,8 % — служащими и другими лицами умственного труда, 7,6 % составляли крестьяне, 6,4 % — прочие.

Однако среди 15-миллионного рабочего класса России, интересы которого должны были выражать 24 тысячи большевиков, они составляли лишь небольшое меньшинство. Еще меньше была доля большевиков среди крестьян, составлявших подавляющее большинство 150-миллионного населения России. Это было связано с тем, что, как и члены всякой марксистской партии, большевики исходили из решающей роли городского пролетариата в общественных преобразованиях, а потому вели работу прежде всего среди рабочих фабрик и заводов. В деревне же большевики опирались главным образом на ее беднейшие слои.

Вступая в РСДРП(б), ее новые члены были готовы посвятить свою жизнь борьбе за освобождение классов, находившихся в наиболее трудном положении. При этом они знали, что обрекают и себя на тяжелую долю. До февраля 1917 года они не рассчитывали в ближайшее время увидеть победу своей партии или хотя бы отмену суровых запретов на ее деятельность.

Поскольку до Февральской революции большевики, как и члены других революционных партий, были вне закона, они постоянно подвергались полицейским репрессиям. Почти 80 % делегатов VIII съезда РКП(б) составляли те, кто вел подпольную работу до революции.

60 % делегатов съезда подвергались арестам в дореволюционной России, 60 % побывали в тюрьмах, 35 % —в ссылках, 6 % — на каторге. В среднем делегат съезда провел 1 год в тюрьме, 1 год в ссылке, 4 месяца на каторге. В среднем каждый делегат подвергался 2 арестам.

Огромный стаж работы в условиях подполья, ссылок и тюремного заключения, несомненно, свидетельствовал о больших испытаниях, выпавших на долю многих большевиков. Безусловно, этот жизненный опыт способствовал выработке у членов большевистской партии твердого характера, умению переносить трудности и бороться против мощной государственной организации, верности партийной дисциплине в условиях подполья, а также развивал чувство товарищеской солидарности. Выдержавшие тюрьму и ссылку революционеры становились, как правило, наиболее активными и опытными бойцами своих партий. Они имели основание считать, что пострадали за правое дело освобождения страны от режима вопиющей социальной и политической несправедливости.

Однако эти сильные качества большевиков-подпольщиков имели свою теневую сторону. Тюрьма, ссылка и подпольная работа могли выковать из человека сильного борца, но часто ослабляли в нем множество человеческих качеств, необходимых для жизни в условиях свободы. Специфика условий жизни в ссылках, тюрьмах, эмиграции и подполье рождала склонность доверять лишь «своим» и настороженную подозрительность к «чужакам», а также повышенное внимание к слухам. Товарищеские отношения или соперничество, сложившееся в подполье, заключении или эмиграции, часто становились основой будущих группировок или источником конфликтов.

Ненормальность условий, в которых пребывали многие члены революционных партий России, пережившие ссылки, тюрьмы и каторги, резко отличали их от остального населения страны. Не скрывая своего недоброжелательного отношения к членам революционных партий России, возвращавшихся весной 1917 года из ссылок, тюрем и мест каторжных работ, Питирим Сорокин замечал: «Возвращавшиеся корчили из себя героев-покорителей и жаждали, чтобы их почитали как освободителей, отцов-благодетелей… Многие из возвратившихся „политиков“ наглядно демонстрировали собой неуравновешенность сознания и эмоций. Проведя годы в тюрьмах и ссылке, на тяжелых и физически изнурительных работах, они стали насаждать обществу методы и жестокость, от которой сами же страдали в свое время. Они навсегда сохранили в себе ненависть, жестокость, презрение к человеческой жизни и страданиям людей… Советы, вербованные из таких „героев“, буквально на глазах теряли чувство реальности… Речи их лидеров и манеры вести себя были наполнены помпезным абсурдом. Казалось, что у них нет ни толики чувства юмора, ни способности увидеть комизм своей позы со стороны».

П. Сорокин сильно преувеличивал негативные стороны в сознании и поведении освобожденных революционеров, полностью зачеркивая их сильные качества, и прежде всего их готовность к самопожертвованию во имя дела социальной справедливости. В то же время, очевидно, что людям, обретшим свободу, на первых порах было трудно найти контакт с теми, кто до сих пор смотрели на них как на «врагов отечества», а теперь лебезили перед ними и заявляли, что всегда были в душе революционерами.

Состав партии стал резко меняться уже в ходе 1917 года, когда ее количество стремительно выросло за 9 месяцев с 24 тысяч до 350 тысяч. Новые большевики зачастую вступали в партию под воздействием митинговых речей и не успевали толком изучить даже азы марксизма. В этом они резко отличались от большевиков с дореволюционным стажем работы, которые годами штудировали марксистскую литературу, несмотря на то, что их уровень образования не был высоким.

За первые три годы советской власти число членов партии выросло еще в 2 раза и достигло 700 тысяч человек. Это было суровое время, когда исход Гражданской войны был долго неясен. Большевиков, многие из которых сражались на фронтах войны, за их принадлежность к партии могли казнить, в случае если они попадали в плен. Само пребывание в партии было связано с выполнением многих обязанностей по руководству, которые стали крайне тяжелыми в условиях войны и разрухи.