Вивиан Грин - Безумные короли. Личная травма и судьба народов

Как мы объясняем поведение Петра? Может, оно не нуждается в объяснениях, поскольку талант его бесспорен, а приписываемые ему жестокости ни в коей мере не являются необычными для того века или страны, в которых он жил. И всё же трудно отрицать в характере Петра существование тёмных, стихийных нервных приступов.

Марксистский историк Покровский объясняет психическую неуравновешенность Петра прогрессивным течением сифилиса. В 1706 г., согласно французскому источнику, ему довелось пережить то, что эвфемистически описали как «позор при дворе любви», и, очевидно, ему прописали ртуть. И всё же, как и с Генрихом VIII в Англии, на самом деле доказательства психической болезни недостаточны для предположения, что в заключительные годы его жизни у него была третья стадия сифилиса.

Нет никаких сомнений, что во время серьёзного волнения у Петра появлялся нервный тик различной интенсивности, который затрагивал левую сторону его лица. Может, это был просто спазм, охватывающий половину лица, периодический и непроизвольный, воздействующий скорее на левую, чем на правую часть лица. Обычно вызываемый эмоциональным напряжением или усталостью, в общем он представляется не связанным с неврологической болезнью. Похоже, однако, что бывали случаи, когда у Петра этот нервный тик переходил в конвульсивный приступ и приводил к потере сознания. И действительно, одной из тех особенностей, которые он ценил в своей будущей жене Екатерине, была её способность успокаивать его, когда он чувствовал наступление такого приступа. Он клал голову к ней на колени, пока не засыпал. Когда он просыпался посвежевшим, то не помнил, что произошло раньше, — отличительная черта эпилепсии. «Его левый глаз, левая рука и левая нога, — зловеще писал кардинал Коллониц, примас Венгрии, — пострадали от яда, который ему дали при жизни его брата, но сейчас от этого остаётся только застывший взгляд в глазу и постоянное движение его руки и ноги».

Это даёт веские основания думать, что у Петра случались эпилептические припадки, и даже что психическое расстройство, от которого он страдал, было эпилепсией височной доли. Хотя он был физически силён, он постоянно болел. Он был очень опасно болен между ноябрём 1693 г. и январём 1694 г. и всю жизнь мучился от периодических приступов лихорадки. Если болезнь, во время которой опасались за его жизнь, была энцефалитом, это могло бы также объяснить его предрасположенность к конвульсивным припадкам, дисфункцию его мозга и буйство вызванное ею. В случае с Петром так же, как и с Иваном, при отсутствии более определённых доказательств эти предположения остаются в лучшем случае умозрительными. Несомненно, долгосрочное влияние мучительных детских переживаний и длительное злоупотребление алкоголем также повлияли но его здоровья и мировоззрение.

В конце его жизни были некоторые признаки того, что царь терял свою хватку в результате угасания его умственных способностей. «Никакие слова, — докладывал прусский министр своему королю, — не являются достаточно выразительными, чтобы дать вашему величеству верное представление о той невыносимой нерадивости и неразберихе, с которыми тут ведутся самые важные дела». Сама царица тоже стала жертвой гневных подозрений её мужа, ибо неосторожно завела себе любовника, Вильгельма Монса, брата одной из брошенных любовниц Петра. Монса казнили 14 ноября 1724 г., а его заспиртованная голова была помещена в спальню Екатерины в качестве напоминания о супружеской неверности.

Общее состояние здоровья Петра ухудшалось, даже хотя в последние годы у него хватило вкуса к жизни, чтобы председательствовать на выборах нового потешного патриарха пьяного синода и ринуться в холодную осеннюю воду, чтобы помочь спасти попавшую в беду лодку. Но в 1722 г. врачи определили затруднения в мочеиспускании и камень; была также закупорка уретры и мочевого пузыря, вызываемая спазмами мышц, что причиняло ему жестокую боль. Летом 1724 г. английский хирург доктор Горн вставил катетер, и в конце концов камень вышел. Но к середине января 1725 г. тучи сгустились и умирающий царь искал прощения за всё зло, которое он причинил. Ранним утром 28 января 1725 г. он умер от сильной боли в мочевом пузыре и от цирроза печени, естественного последствия его злоупотребления алкогольными напитками. Ему закрыла глаза его жена Екатерина, которая стала его преемницей в качестве царицы всея Руси.

Большинство русских правителей после Петра Великого были мужчинами и женщинами с характером, и даже, как в случае Екатерины Великой, некоторого таланта. Сама Екатерина была не русская, а немецкая принцесса, которая вышла замуж за молодого и слабоумного принца, будущего царя Петра III, насильственную смерть которого в 1762 г. она же, возможно, и инициировала. Их сын, Павел, которого возмущало, что он не может в течение трёх десятилетий взойти на трон из-за своей матери, был психопатом; после пяти лет неуравновешенного правления убит заговорщиками — гвардейскими офицерами и придворными. И всё же истинным преемником Ивана Грозного и Петра Великого на самом деле стал не какой-нибудь царь династии Романовых, последний из которых, Николай II, был убит большевиками в 1918 г., но диктатор Иосиф Сталин, в котором многие черты Ивана и Петра, вызывавших его истинное восхищение, с лихвой повторились.

Хотя обычно умелому практику нетрудно определить физическую болезнь, даже специалисту трудно точно указать причину и характер болезни душевной. И всё же болезни тела и души так тонко переплетаются, что их, очевидно, нельзя отделить, и они постоянно друг на друга влияют. Как в случае с русскими царями, физическое нездоровье может быть способствующим фактором для нарушения душевного равновесия, а в некоторых не вызвать серьёзного психического нарушения, но всё же она может, пусть только косвенно, повлиять на разумность суждений.

Взаимозависимость между физической слабостью и умственной неполноценностью особенно ярко проявилась у испанского короля XVII в. Карла (Карлоса) II, жизнь которого с самого рождения определялась хроническим нездоровьем. Он не был сумасшедшим в обычном смысле слова, но его физическая неполноценность дополнялась умственной слабостью, даже при том, что время от времени, хотя и редко, у него появлялись искры политического понимания или даже мудрости. Двойная болезнь тела и души сделала правление Карла, если это можно назвать правлением, катастрофой для его народа.

Личность Карла, так мощно сформированная генетическими факторами, была подтверждением важности наследственности в европейской политике. Браки между близкими родственниками в королевских фамилиях сыграли важную роль в истории Европы. Ясно, что некоторые физические болезни могут передаваться из поколения в поколение. Если, как настаивали Макальпин и Хантер, Георг III страдал от расстройства обмена веществ, порфирией, тогда, как они утверждают, болезнь восходит к Марии Стюарт, Прусской и Ганноверской королевским фамилиям, и от самого Георга III она передалась принцам и принцессам в XX в. Врождённая болезнь крови, гемофилия, передалась женщинами (которые сами ею не болеют) своим детям мужского пола — ещё один пример наследственной болезни, которая не так давно катастрофически поразила королевские фамилии Европы. Сама королева Виктория была переносчиком, ибо один из её сыновей, Леопольд, герцог Альбанский, три внука и шесть правнуков болели гемофилией. Через родственные браки гемофилия распространилась на королевские фамилии Испании и России. Цесаревич Алексей, наследник последнего русского царя Николая II, был болен, и именно то, что его мать искала излечения, привело её под дурное влияние Распутина с такими гибельными последствиями для России и всего мира.