Юрий Фельштинский - Лев Троцкий. Оппозиционер. 1923-1929

Пришедшие вскоре на квартиру Белобородова посланцы с вокзала (среди них был Раковский) рассказали, что демонстранты смогли, встав перед паровозом, остановить состав. Прошел слух, что Троцкого провели в вагон то ли незаметно уже на вокзале, то ли посадили в поезд до подачи состава на платформу. В окна вагонов заглядывали, звали Троцкого. Группа людей ворвалась в вагон, произошла стычка с милицией и сотрудниками ОГПУ, были пострадавшие и с той и с другой стороны. Представители властей произвели аресты. В результате поезд отправился с полуторачасовым опозданием. К этому времени всем уже стало известно, что депортация отложена на двое суток. Поздно вечером с вокзала привезли назад багаж семьи Троцкого и тех, кто, как предполагалось, будет их сопровождать.

Оппозиция намеревалась повторить свое вокзальное выступление 18 января, имея в виду сообщение об отсрочке высылки на два дня [740]. Однако на следующее утро, 17 января, в квартиру Белобородова-Троцкого внезапно явилась большая группа сотрудников ОГПУ, часть в форме, часть в штатском. Троцкому за подписью Ягоды был вручен ордер на арест и немедленную отправку под конвоем в Алма-Ату. Возле телефона установили часового, чтобы не дать возможности проинформировать друзей и сторонников о том, что происходило. «Позже нам сообщили, — писала Седова, — что «политическое руководство» отправкой Л[ьва] Д[авидовича] возложено было на Бухарина. Это вполне в духе сталинских махинаций».

Понимая, что правительство в прессе и по радиовещанию пыталось придать ссылке видимость добровольного переезда Троцкого на новое место работы и что практические действия ОГПУ уже начали эту версию опровергать, Троцкий решил провести очередную политическую акцию. Он заявил, что отказывается от депортации, которая могла быть проведена теперь только с применением силы. Вместе с женой, сыновьями и несколькими посетителями, оказавшимися в тот момент в квартире Белобородова, Троцкий заперся в одной из комнат. «Они не знали, как быть, — писала Седова, — колебались, вступали в переговоры со своим начальством по телефону, затем получили инструкции и заявили, что будут ломать дверь, так как получили приказание». Без особого труда дверь была взломана. Когда преграда была ликвидирована, в проеме двери неожиданно появилась фигура человека, которого Троцкий хорошо знал еще по Гражданской войне и теперь легко вспомнил. Это был Владимир Александрович Кишкин [741], в прошлом не раз сопровождавший Троцкого в поездках по фронтам, в частности во время боев под Петроградом против Юденича в 1919 г., и выполнял поручения наркомвоенмора. Теперь Кишкин исполнял функции помощника начальника транспортного отдела ОГПУ, и именно поэтому ему была поручена ответственная задача конвоировать Троцкого во время депортации к месту ссылки. Предполагалось, что этот человек должен был проявить особую ревностность, чтобы заслужить карьерное продвижение и реабилитировать себя за прошлую связь с нынешним вождем оппозиции. Кишкин стоял в дверях, взволнованный и растерянный. «Стреляйте в меня, товарищ Троцкий», — повторял он. «Не говорите вздора, Кишкин, никто в вас не собирается стрелять, делайте свое дело».

Увидев, что Троцкий одет по-домашнему, гэпэушники разыскали его ботинки и стали надевать ему на ноги. Точно так же были найдены шуба и шапка. Троцкий не оказывал сопротивления, но и не помогал гэпэушникам, которые затем понесли его к выходу на руках. «Мы солдаты — приказ, сами знаете, были военным». Троцкий ответил: «Я никогда не был солдатом, я был солдатом Октябрьской революции, а это не одно и то же». Несли его по лестнице трое, им было тяжело, они «все время невероятно пыхтели» и останавливались отдыхать [742]. За Троцким следовали жена и сыновья. Старший сын Лев при спуске по лестнице звонил во все квартиры и громко кричал: «Смотрите, несут товарища Троцкого!» В элитном доме жили видные партийные и советские деятели, большая часть которых находилась на службе. В дверях появлялись их жены, дети и домашние работницы, которые тут же испуганно отшатывались и запирали двери. Разумеется, никакого сопротивления никто не собирался оказывать. Но своей цели Троцкий добился. Слух о том, как его насильно отправили в ссылку, стал распространяться по Москве и другим городам. Появился даже анекдот: Сталин, провожая Троцкого и попыхивая трубкой, говорит: «Дальше едешь — тише будешь».

В автомобиль с трудом погрузили не только Троцкого, его супругу и двоих сыновей, но и провожавшую Франю Викторовну Белобородову. Когда машина приехала наконец на «площадь трех вокзалов», оказалось, что местом назначения являлся не Казанский, как сообщили Троцкому, а Ярославский вокзал. Поняв это, Сергей Седов попытался на ходу выскочить из машины, чтобы забежать к работавшей неподалеку своей жене Ольге и сообщить ей о происходившем. Сотрудники ОГПУ схватили его за руки и не дали возможности скрыться. В результате Троцкий с семьей оказались на совершенно пустом вокзале: для того чтобы вокзал был пуст, расписание поездов на этот день изменили, а сотрудники ОГПУ и милиция очистили от людей здание вокзала и перроны.

Точно так же, как и из квартиры, гэпэушники понесли Троцкого на руках, но теперь это демонстративное поведение лидера оппозиции существенного значения не имело. Правда, при этом произошло небольшое столкновение. Старший сын Лев стал кричать занимавшимся своими делами железнодорожникам и дорожным рабочим: «Товарищи, смотрите, как несут товарища Троцкого!» Его схватил за воротник один из сотрудников ОГПУ (тоже хороший знакомый Троцкому, поскольку сопровождал его во время выездов на охоту): «Ишь шпингалет!» — воскликнул он и тут же получил удар по щеке, нанесенный Сергеем.

В конце концов Троцкий с семьей и Белобородова оказались в купе вагона. Все остальные купе и коридор были заняты сотрудниками ОГПУ, бдительно сторожившими непокорную, но не оказывавшую сопротивления группу. В два часа дня 17 января паровоз вместе с единственным пассажирским вагоном двинулся. На глухой подмосковной станции вагон Троцкого был включен в состав почтового поезда, который перед этим вышел с Казанского вокзала в сторону Ташкента и был специально остановлен для прицепления к нему спецвагона высылаемого вождя. Во время этой остановки Белобородова и Сергей Седов по предложению охраны покинули поезд, чтобы возвратиться в Москву, тогда как Лев отправился вместе с родителями в ссылку.

Узнав о вывозе Троцкого с незначительным опозданием, Раковский и другие оппозиционеры явились в квартиру Белобородова. В письме Троцкому, отправленном несколько месяцев спустя, из ссылки в ссылку, Раковский вспоминал: «В гостиной группа товарищей, больше женщин, среди них Муралов. Кто здесь гражданин Раковский? — услышал я голос. — Это я, что вам угодно? — Следуйте за мной! Меня отводят через коридор в маленькую комнату. Перед дверью комнаты мне было велено поднять руки вверх. После ощупывания моих карманов меня арестовали. Освободили в пять часов. Муралова, которого подвергли той же процедуре после меня, задержали до поздней ночи… «Потеряли голову», сказал я себе и испытывал не злобу, а стыд за собственных же товарищей» [743].