Артем Драбкин - 22 июня. Черный день календаря

Приказ о переходе в боевую готовность немецкие отряды минных заградителей получили 19 июня, а 21 июня они получили условный сигнал на проведение операции. Группа «Кобра» отправилась на постановку в 21:40 21 июня. Это минное заграждение получило наименование «Корбета» и располагалось поперек Финского залива от мыса Порккала на юг. Силы прикрытия постановки включали шесть торпедных катеров и две подводные лодки. Мины пошли с направляющих в воды Балтики в 22:59 21 июня, за четыре часа до начала боевых действий на суше. Их ставили в три ряда на скорости 14 миль в час. Постановка первого заграждения была закончена в 23:39, второго — в 00:40. В пятом часу утра корабли вернулись в Суоменлинна.

Расчет «сорокапятки» пытается остановить немецкие танки.

По немецким данным, для постановки заграждения «Корбета» было израсходовано 400 мин ЕМС и 700 минных защитников. Это значительно превосходило первоначальные планы (300 мин и 500 защитников), разработанные 17 мая 1941 г. Но, несмотря на большое число выставленных мин, плотность заграждения была низкой: расстояние между минами составляло 226 метров, а между буями 56 метров. Протяженность заграждения составляла 20 миль.

Группа «Норд» начала постановку в тот же вечер 21 июня. Это заграждение получило наименование «Апольда», оно располагалось от маяка Бенгтскар в направлении эстонского побережья. Постановка первого из четырех участков была закончена в 23:29 21 июня, последний — в 1:09 22 июня. Бурная деятельность противника не ускользнула от советских наблюдателей. Пост на острове Найссар около полуночи обнаружил группу из трех больших и двух малых кораблей, шедших по направлению из Хельсинки на юго-запад. В районе острова эта группа повернула на запад. Из-за отсутствия корабельного дозора (тральщик Т-213 появится только после часа ночи 22 июня) и воздушной разведки на ближних подходах к Таллину произвести доразведку возможности не было. Характер действий кораблей остался невыясненным. Донесение поста на Найссаре не стало единичным. В 01:50 22 июня посты Тахкуна и Кыпу на острове Даго обнаружили шедшие без огней пять судов. Наконец в 03:30 22 июня экипаж советского самолета-разведчика в составе старшего лейтенанта Трупова и лейтенанта Пучкова из 44-й отдельной разведывательной эскадрильи обнаружил в 20 милях севернее маяка Тахкуна группу кораблей, идентифицированную летчиками как «три миноносца и шесть катеров». Немецкие миноносцы к операции не привлекались, и за них летчики скорее всего приняли минные заградители или тральщики. С одного из «миноносцев» по самолету открыли огонь. Немного позднее в 15 милях северо-западнее маяка Тахкуна тот же самолет вновь был обстрелян «миноносцем», который в составе отряда из двух «миноносцев» и десяти сторожевых кораблей охранял транспорт, шедший курсом 330° со скоростью 8 узлов. В немецких источниках утверждается, что с советского самолета также велся огонь по кораблям. Так или иначе первые выстрелы войны на Балтике прозвучали.

В сравнении с располагавшейся восточнее «Корбетой» заграждение «Апольда» было протяженнее и плотнее. Оно достигало в длину 27 морских миль, насчитывая 590 мин ЕМС и 700 минных защитников. Расстояние между минами составляло около 114–116 метров, между минными защитниками — 91–92 метра. Глубина постановки выбрана небольшой, чтобы даже торпедный катер или всплывшая подводная лодка не могли безнаказанно пройти над минами. Для шведских транспортов подводные лодки представляли даже большую опасность, чем линкоры и крейсера Балтфлота.

В ночь с 21 на 22 июня также были установлены минные заграждения в районе Лиепаи, Вентспилса, Соэлозунда, Моозунда и в Ирбенском проливе. Эти заграждения устанавливались флотилиями торпедных катеров и флотилией морских тральщиков. Следует также отметить, что еще до войны на подступах к портам Мемель, Пиллау и Кольберг немцами были поставлены защитные минные заграждения. Они получили наименование «Вартбург». Уже 28 июня в районе этих заграждений у Пиллау пропала без вести советская подводная лодка С-10. Есть все основания считать, что она подорвалась на мине. Более того, немцы рекомендовали шведам установить в своих территориальных водах минные поля. Шведы этим советом воспользовались.

Пулеметчик и стрелок с самозарядной винтовкой прикрывают атаку своего подразделения.

Финны не оставались пассивными зрителями немецких минных постановок. Они не только предоставили базы и лоцманов немецким минным заградителям, но и ставили заграждения сами. Им досталась особая роль: постановка мин с подводных лодок в непосредственной близости от эстонского побережья. На совещании с немцами в Киле 6 июня 1941 г. финнам был поручен центральный сектор Финского залива. Ознакомившись с заданием, командиры подводных лодок поначалу не поверили своим глазам, но им было сказано, что это приказ высокого командования. Германский военно-морской атташе фон Бонин отметил 22 июня 1941 г. в своем дневнике: «Находившиеся сегодня в Финском заливе на задании финские подводные лодки получили разрешение командующего военно-морских сил наносить удары, если им попадутся в высшей мере достойные цели (линкоры!) или возникнут очень благоприятные возможности для атаки».

Разумеется, превращение Финского залива и даже всей Балтики в страшный «суп с клецками» произошло не в первый день войны. Впереди были советские постановки на минно-артиллерийской позиции и создание немцами крупного заграждения «Юминда» на пути из Таллина в Кронштадт в августе 1941 г. Однако уже в первый день были заложены контуры войны на Балтике, в которой большую роль играли мины. Они собирали обильную жатву со всех участников конфликта. На выставленном немцами в своих водах «Вартбурге» до конца 1941 г. подорвались 10 немецких же транспортов и 2 тральщика. Даже на выставленном шведами заграждении в июле 1941 г. по ошибке подорвались три немецких минных заградителя.

Надпись на стене одного из укреплений Брестской крепости.

В советское время утверждалось, что именно обнаружение неизвестных кораблей постом Найсар стало поводом для приведения флота в боевую готовность № 1. Однако с учетом времени прохождения информации от Найсара до наркома Кузнецова, он мог узнать об этом в лучшем случае в час ночи. Однако уже в 23:50 21 июня Н. Г. Кузнецов отдает директиву: «Немедленно перейти на оперативную готовность № 1», т. е. еще до обнаружения кораблей противника постом на Найсаре.