Вадим Роговин - Сталинский неонэп (1934—1936 годы)

С начала 30-х годов эмигранты всё более ограничивались в контактах с советскими людьми и в доступе к «враждебным» источникам информации. Как вспоминала О. Блейк, представлявшая в то время Австралию в Коммунистическом Интернационале Молодёжи, «троцкистские источники были для нас анафемой и знакомство с ними сурово каралось». Инструкторы Коминтерна рекомендовали эмигрантам «держаться своего круга» и не сближаться с советскими людьми, так как они могут оказаться шпионами [417] Коммунист. 1991. № 3. С. 93—94. . В свою очередь и советские люди всё более остерегались контактов с эмигрантами как возможными агентами иностранных разведок.

Жившие замкнутым мирком и лишённые права свободного передвижения по Советскому Союзу, зарубежные коммунисты соприкасались с советской действительностью лишь в ходе демонстрационных вояжей по стране, призванных подчеркнуть их «интернациональную солидарность» с советскими людьми. Так, в августе — сентябре 1935 года И. Б. Тито по поручению Политбюро своей партии возглавил югославскую коммунистическую делегацию, посетившую несколько приволжских и уральских городов. Впоследствии он рассказывал, что в этой поездке ему пришлось стать «свидетелем многих и многих несправедливостей… Люди сторонились друг друга, опасались разговаривать, всё время происходили аресты, арестовывались те, кто вчера ещё проводил аресты, люди исчезали в течение ночи, и никто не осмеливался спросить, куда их уводят» [418] Гиренко Ю. С. Сталин — Тито. М., 1991. С. 46. .

Тревожная обстановка с каждым годом всё более сгущалась и внутри эмигрантской среды. Вспоминая «Москву 1935—1937 годов с её давящей атмосферой», А. Лондон писал: «Люди, исчезавшие внезапно и бесследно… В наших интернациональных кругах не принято было задавать вопросы. Исчезновение могло означать возвращение на родину для подпольной работы. Запретная тема» [419] Иностранная литература. 1989. № 4. С. 167. .

Особо жестокими были расправы с зарубежными коммунистами, близкими к левой оппозиции или не согласными с политикой руководства своих партий. В этой связи приведем ряд фактов, относящихся к первой половине 30-х годов. В Ярославском политизоляторе содержались три члена Политбюро ЦК компартии Венгрии, которые были приглашены в СССР для обсуждения спорных вопросов внутри своей партии и сразу же после приезда в Москву были арестованы. Югославским оппозиционерам, требовавшим возвращения на родину после отбытия трёхлетнего заключения, были прибавлены без всякого нового дела ещё два года изолятора, заменённого позднее ссылкой. Китайские коммунисты-оппозиционеры, обучавшиеся в университете имени Сунь Ятсена в Москве, после его закрытия были отправлены в ссылки и концлагеря или выданы на расправу Чан Кайши (для этого их насильственно привезли на пароходе из Владивостока в Шанхай). Пятьдесят видных польских коммунистов были расстреляны без всякого суда по огульным обвинениям в шпионаже и провокаторстве [420] Бюллетень оппозиции. 1935. № 47. С. 2; № 49. С. 8, 11. .

Эти и другие аналогичные сообщения содержались в письмах из СССР, публиковавшихся в «Бюллетене оппозиции». В одном из них говорилось, что в Соловецком лагере, наряду с советскими политзаключёнными, находилось много венгерских, болгарских, румынских, польских и других зарубежных коммунистов, осуждённых за «шпионаж». «Это одна из форм расправы с оппозиционерами-иностранцами» [421] Бюллетень оппозиции. 1936. № 51. С. 13. . Перед такими расправами оказывались беззащитными прежде всего коммунисты тех стран, где господствовали фашистские или полуфашистские режимы и деятельность компартий была запрещена. (В 1935 году из 76 партий, входивших в Коминтерн, 50 вели работу в нелегальных условиях).

Суммируя сообщения такого рода, Троцкий в статье «Революционные пленники Сталина и мировой рабочий класс» раскрывал механику репрессий против зарубежных коммунистов: «Та часть национального ЦК, которая в данный момент выполняет поручения московской клики, обращается к последней с ходатайством избавить её от оппозиции. Сталин вызывает оппозиционеров в Москву, где их после короткой попытки „убеждения“ подвергают аресту, заключению в изоляторы и другим видам расправы. Среди сотен убитых „в связи“ с делом Кирова, т. е. в подавляющем большинстве своём без всякой связи с этим делом, расстрелян был ряд болгарских и других иностранных оппозиционеров… Вызов в Москву „на совещание“ означает сплошь да рядом предательскую ловушку… В этих случаях агенты Сталина действуют методами, достойными самых квалифицированных американских гангстеров» [422] Бюллетень оппозиции. 1936. № 48. С. 5. .

Раскрывая истинный смысл настойчивых упоминаний в советской печати о многочисленных шпионах, проникших в зарубежные компартии, Троцкий писал: «В СССР расстреляно за годы сталинского самодержавия не малое число иностранных коммунистов-оппозиционеров… Не будет ничего удивительного, если агенты Коминтерна объявят всех расстрелянных и арестованных в СССР иностранных коммунистов „шпионами иностранных разведок“» [423] Там же. С. 4. . В этих условиях выживали и тем более продвигались на высокие посты в своих партиях и в аппарате Коминтерна лишь те, кто усваивал беспрекословный конформизм, безоговорочно оправдывая и прославляя всё, что происходило в СССР. По словам А. Лондона, «годы борьбы, привычка к партийной дисциплине, всё наше прошлое воспитание приучили нас к мысли, что партия никогда не ошибается, что СССР всегда прав» [424] Иностранная литература. 1989. № 4. С. 175. .

Такое же отношение к СССР эмиссары Коминтерна пытались внушить и зарубежным коммунистам, действовавшим у себя на родине. О методах, которыми это достигалось, выразительно рассказывается А. Кестлером в романе «Слепящая тьма» [425] Книга А. Кестлера была посвящена в основном объяснению причин «признаний» подсудимых на московских процессах. Будучи недостаточно знаком с большевистскими лидерами и их психологией, Кестлер многое домысливал и в итоге дал извращённое объяснение этих «признаний», сыгравшее на руку антикоммунистической пропаганде. Вместе с тем некоторые фрагменты этой книги основаны на реальных фактах. Это прежде всего относится к упоминаемым здесь и ниже сюжетам, касающимся давления эмиссаров Коминтерна на зарубежные компартии. Данные фрагменты, освещающие события, о которых автор «Слепящей тьмы» имел намного более достоверную информацию, чем о событиях в СССР, могут (как и вообще литературные произведения художественно-документального жанра) рассматриваться в качестве дополнительных исторических источников. . Одна из сюжетных линий романа связана с изображением событий в бельгийской компартии. После её призыва к экономическому бойкоту поспешно вооружавшихся фашистских государств коммунистически настроенные докеры отказались обслуживать корабли, везущие стратегическое сырьё в Германию. В разгар забастовки в порт прибыла флотилия советских кораблей. Прервав забастовку, докеры принялись с энтузиазмом разгружать суда, следовавшие под красным флагом. Однако в процессе этой разгрузки обнаружилось, что флотилия привезла руду, предназначенную для германской военной промышленности. Буржуазная печать издевалась над коммунистами, нарушившими собственный призыв. Несмотря ни на что, ЦК компартии дал приказ о продолжении разгрузки. После этого большинство коммунистов порвало с партией.