Вадим Роговин - Сталинский неонэп (1934—1936 годы)

Новый экономический спад пополнил ряды фактически распавшейся партии, позволил ей вновь обрести силу. Спустя некоторое время партия вновь призвала к бойкоту — на этот раз Италии, развязавшей колониальную войну в Абиссинии. В эти дни, когда престиж компартии опять высоко поднялся, в порт прибыла новая советская флотилия — она везла Италии нефть.

Для разъяснения «новой ситуации» в Бельгию был направлен известный советский коммунист Рубашов, который заявил партийному комитету докеров, что их «романтические жесты» неуместны, поскольку они помогают буржуазным государствам вытеснить страну Победившей Революции с мирового рынка. Помощь Советскому Союзу представляет «святой долг» рабочих всего мира, и поэтому бойкот следует отменить. Члены комитета и их руководитель по кличке Малютка Леви ответили: «Слова такие уже слышали. Ваша страна должна быть честной. Вы толкуете о солидарности рабочих и о разных там жертвах и железной дисциплине, а сами посылаете штрейкбрехерский флот».

Дальнейшие события развивались по разработанному в Москве плану: спустя несколько дней члены комитета были исключены из партии, а в партийной печати появилась статья, «разоблачающая» их руководителя как провокатора. Ещё через три дня Малютка Леви повесился [426] Кестлер А. Слепящая тьма. М., 1989. С. 60—64. .

Имея в виду подобные сталинские внешнеполитические акции, в которых тугим узлом были завязаны советская дипломатия и Коминтерн, Троцкий в 1936 году писал о необходимости борьбы против сделок правящей советской касты «с империализмом за счёт интересов СССР и международной революции» [427] Бюллетень оппозиции. 1936. № 54—55. С. 52. .

Для того, чтобы подчинить политику Коминтерна и входивших в него партий целям обеспечения благоприятных внешнеполитических условий для СССР (в том виде, как их понимал Сталин), требовалось очистить эти организации от самостоятельно мыслящих людей. Большинство основателей Коминтерна, его руководителей ленинского периода, либо сами вышли из него, либо были изгнаны в ходе борьбы с многочисленными оппозициями и «уклонами». Аппарат Коминтерна предельно бюрократизировался, его верхи политически развращались, воспитывались в духе раболепия перед Москвой. Самое мощное в истории международное политическое движение подпало под безраздельное влияние сталинистов. После многочисленных чисток Коминтерна, во главе входивших в него партий зачастую оказывались люди политически недалёкие и недальновидные, но владевшие, подобно Сталину — корифею политической провокации — мастерством политических интриг и расправ, направленных прежде всего против инакомыслящих в собственных рядах.

Ещё в 1929 году в письме к швейцарскому коммунисту Ж. Эмбер-Дро, изгнанному с поста секретаря ИККИ, старейшая участница коммунистического движения Клара Цеткин писала: «Я буду чувствовать себя совершенно одинокой и неуместной в этой организации (Коминтерне.— В. Р. ), превратившейся из живого политического организма в мёртвый механизм, который, с одной стороны, проглатывает приказы на русском языке и с другой — выдает их на различных языках, механизм, превративший огромное всемирно-историческое значение и содержание русской революции в правила Пиквикского клуба. Можно было бы сойти с ума, если бы моя твёрдая убеждённость в ходе истории, в силе революции не была столь непоколебима, что я и в этот час полуночной тьмы с надеждой, даже с оптимизмом смотрю в будущее» [428] Они не молчали. С. 121—122. .

Глубокое перерождение Коминтерна не оставалось тайной и для врагов коммунистов. В статье «Правда о большевизме» один из лидеров русской эмиграции П. Н. Милюков писал: «Тотчас после смерти Ленина Сталин исключил „мировую революцию“ из расчётов собственной доктрины. Здание Коминтерна постепенно превратилось в главный штаб тайной полиции, переняв функции заграничной разведки. При её помощи Сталин вылавливал „троцкистов“ и независимых руководителей из заграничных отделов коммунистической партии» [429] Политический дневник. Амстердам, 1992. С. 288. .

Действительно, на протяжении 30-х годов развёртывалось всё более тесное сотрудничество аппарата Коминтерна с иностранным отделом ОГПУ—НКВД и советской военной разведкой. Конечно, у этого сотрудничества была и положительная сторона, связанная с отбором зарубежных коммунистов на разведывательную работу, служащую интересам защиты СССР от внешнего врага. Такие коммунисты, как Ф. Зорге, Ш. Радо, Л. Треппер, сыграли в последующем огромную роль в борьбе с фашизмом. Однако не меньшие усилия направлялись Коминтерном и НКВД на внедрение провокаторов в ряды коммунистических партий и в зарубежные группы левой оппозиции, прежде всего в окружение Троцкого и Седова.

Одним из таких агентов НКВД, проводившим провокаторскую работу в СССР и за рубежом, был немецкий коммунист Ольберг. С конца 20-х годов он доставлял в Москву информацию о деятельности немецких троцкистов, а в 1930 году пытался попасть в секретари к Троцкому. Это ему не удалось, поскольку он вызывал недоверие друзей Троцкого. После прихода Гитлера к власти Ольберг был направлен в Прагу для слежки за немецкими оппозиционерами-эмигрантами, а в 1935 году был переведён на работу в секретно-политический отдел НКВД. Он оказался первым арестованным по делу «троцкистско-зиновьевского центра» и «признался» на процессе, что был послан в СССР Троцким и гестапо для организации террористических актов.

Немало агентов ОГПУ—НКВД, сыгравших зловещую роль в чистках 30-х годов, после второй мировой войны оказалось на руководящих постах в восточно-европейских странах, где были установлены сталинистские режимы. Неудивительно, что партии, возглавившие эти режимы, оказались неспособны выдвинуть действительную альтернативу сталинизму даже при последующих крутых поворотах истории.

Показательна судьба Имре Надя — одного из ведущих коммунистических диссидентов 50-х годов. Занимавший видные партийные и государственные посты в Венгрии времён сталинизма, Надь в июле 1953 года стал премьер-министром, а после кратковременной отставки вернулся на этот пост и в разгар венгерских событий 1956 года возглавил силы восстания. После его казни в 1958 году Надь обрел ореол мученика, одного из самых последовательных борцов со сталинизмом. Лишь в конце 80-х годов были рассекречены документы, доказывавшие: с 1930 года Надь действовал в качестве агента ОГПУ—НКВД. По его доносам были арестованы десятки венгерских, болгарских и немецких коммунистов. В июне 1938 года в своём очередном рапорте Надь писал: «Я долгое время честно и преданно сотрудничаю с НКВД, в борьбе против врагов народа всех мастей, для их выкорчевывания» [430] Правда. 1993. 15 мая. .