Вадим Роговин - Власть и оппозиции

Во время следствия продолжалась активная провокаторская деятельность Никольского и его жены, которая, по его словам, «работала по моим указаниям, как добровольная разведчица в этом деле» и помогла установить, что Смирнов получал «молниеносную информацию» от своих друзей из ОГПУ о ходе следствия [717] Там же. С. 111. . В награду за эти действия Никольский был послан лично Сталиным и Кагановичем на работу в качестве заместителя начальника строительства БАМа. В 1933—34 годах он был привлечён органами ГПУ к агентурной работе, а в 1942 году был оформлен агентом НКВД. Его жена также вела агентурную работу на БАМе и, в частности, обнаружила у одного из своих сотрудников письма Троцкого, после чего он был арестован.

Дело Смирнова — Эйсмонта — Толмачёва разбиралось на объединённом заседании Политбюро ЦК и Президиума ЦКК, а затем специальной комиссией ЦКК, вслед за чем оно было вынесено на январский (1933 года) объединённый пленум ЦК и ЦКК, где Сталин произнёс косноязычную, но зловещую фразу: «Ведь это враги только могут говорить, что убери Сталина и ничего не будет» [718] Известия ЦК КПСС. 1990. № 11. С. 72. .

В постановлении пленума «Об антипартийной группировке Эйсмонта, Толмачёва, Смирнова А. П. и др.» три старых большевика обвинялись в том, что создали подпольную группу, которая «подобно рютинско-слепковской группировке, ставила своей задачей, по сути дела, отказ от политики индустриализации страны и восстановление капитализма, в частности, кулачества» [719] КПСС в резолюциях и решениях … Т. 6. С. 32. . Пленум исключил Эйсмонта и Толмачёва из партии, а Смирнова из ЦК. Вслед за этим Эйсмонт, Толмачёв и Попонин были во внесудебном порядке осуждены к заключению в политизолятор сроком на три года. Смирнов был исключён из партии в декабре 1934 года. Досрочно освобождённый из заключения Эйсмонт погиб в 1935 году в авиационной катастрофе. Остальные участники «группы» были вторично арестованы в 1937 году. Смирнов и Толмачёв были расстреляны.

А. П. Смирнов был реабилитирован в юридическом и партийном отношении в 1960 году, а Эйсмонт и Толмачёв — в 1962—63 годах. В ходе «переследствия» по этому делу состоялась беседа инструктора парткомиссии при ЦК КПСС с Никольским. Эта беседа напоминала, хотя и в «перевёрнутом» виде, допросы в ЦКК 30-х годов. Если тогдашние «партследователи» хотели навязать допрашиваемым версию «виновности» обвиняемых, то теперь «партследователь» столь же настойчиво добивался от Никольского версии о «невиновности» лиц, на которых по его доносу было создано «дело». Однако Никольский «упорно отстаивал свои показания, изложенные в письме Савельева в адрес Сталина». Рассказывая о своей беседе с Эйсмонтом, он говорил: «Эйсмонт поставил вопрос так: дальше так продолжаться не может. Положение в стране страшное. Надо сделать для себя выбор: либо с Рыковым, либо со Сталиным». Инструктор несколько раз пытался «увести» его от такого изложения разговора, носившего, по понятиям 60-х годов, «криминальный» характер. В ответ на это Никольский заявил: «И всё-таки слово „убрать“ врезалось мне в память, его действительно употреблял Эйсмонт». Тогда следователь сообщил, что на допросах Смирнов, Толмачёв и Эйсмонт категорически отрицали намерение физически убрать Сталина. Однако и после этого Никольский повторил: «И всё же, в беседе со мной, Эйсмонт говорил это» [720] Неизвестная Россия. XX век. С. 67, 119, 121, 125. .

Возвращаясь к событиям 1933 года, отметим, что следствие обладало данными, согласно которым взгляды Смирнова и Эйсмонта разделялись более чем двадцатью старыми большевиками, в том числе несколькими членами ЦК. Однако к партийной ответственности были привлечены лишь четверо, а к уголовной — лишь три человека. В постановлении январского пленума «связь» со Смирновым и Эйсмонтом вменялась в вину лишь Рыкову, Томскому и кандидату в члены ЦК Шмидту, которые «всем своим поведением давали повод всяким антипартийным элементам рассчитывать на поддержку бывших лидеров правой оппозиции». Пленум потребовал от них «коренного изменения своего поведения в вопросах борьбы с антипартийными элементами» и предупредил, что «при продолжении их нынешнего поведения к ним будут применены суровые меры партийных взысканий» [721] КПСС в резолюциях и решениях … Т. 6. С. 33. .

Что же касается Бухарина, то на январском пленуме констатировалось, что в отличие от своих бывших сторонников, он «много и хорошо работает на большой практической работе». Ворошилов говорил о том, что он верит Бухарину «во сто крат больше, чем Рыкову, и в тысячу раз больше, чем Томскому. Томский хитрит, Рыков пытается быть искренним, но пока у него ничего не получается. Бухарин искренен и честен» [722] Цит. по: Бордюгов Г. А., Козлов В. А. История и конъюнктура. С. 104. . Сам Бухарин в речи на пленуме утверждал, что теперь существует такой партийный режим, который нужен партии, и подчеркивал, что «исторически сложившееся руководство нашей партии во главе с т. Сталиным, этой энергичной железной фигурой, целиком завоевало себе право на руководство всем дальнейшим процессом» [723] Там же. С. 105. .

Эти слова были произнесены в разгар развернувшихся репрессий против участников т. н. «бухаринской школы».

В октябре 1932 — апреле 1933 годов было арестовано 38 человек по делу «антипартийной контрреволюционной группы правых Слепкова и других („бухаринская школа“)». В числе арестованных были А. Ю. Айхенвальд, В. Н. Астров, А. Д. Зайцев, Д. П. Марецкий, П. Г. Петровский, А. Н. и В. Н. Слепковы, Н. А. Угланов, Е. В. Цетлин. Арестованным предъявлялось ставшее уже стандартным обвинение в адрес «новых» оппозиций: активная борьба с Советской властью в целях восстановления капиталистического строя в СССР, контрреволюционная деятельность и агитация «в интересах международной буржуазии» [724] Реабилитация. С. 263. . В качестве более конкретных обвинений привлечённым по этому делу ставились в вину беседы с острой критикой сталинского руководства и обсуждение ряда рукописных работ. Такого рода обсуждения политических проблем «оформлялись» как нелегальные конференции. Во время следования в тюрьму для переследствия по новому делу А. Н. Слепков говорил: «Теперь такое время, если соберутся три товарища и поговорят искренне, то нужно каяться, что была организация, а если пять — то нужно каяться, что была конференция» [725] Там же. С. 277. .

Однако организация «правых» действительно существовала на протяжении 1930—32 годов. Вступив в контакт с рютинской группой, она ставила те же задачи, что и последняя: добиться коренного изменения политики партии — возврата к нэпу и восстановления партийной и советской демократии путём смены партийного руководства и возвращения в Политбюро Бухарина, Рыкова, Томского, Каменева, Зиновьева, Сокольникова и Угланова.