Вадим Роговин - Власть и оппозиции

Столь же определённо Троцкий выступал против выдвинутого Сталиным на XVI съезде тезиса о «вступлении страны в социализм». По поводу этого тезиса, повторявшегося в бесчисленных официальных статьях и речах, он писал: «Не чудовищно ли: страна не выходит из товарного голода, перебои снабжения на каждом шагу, детям не хватает молока — а официальные филистеры провозглашают: „страна вступила в период социализма“. Разве можно более злостно компрометировать социализм?… Сказать рабочим-строителям, которые карабкаются по лесам с кирпичами и цементом, часто полуголодные и нередко срываются вниз, что они уже могут обосноваться в здании,— „вступили в социализм!“ — значит издеваться над строителями и над социализмом» [449] Там же. С. 5—6. .

Тезис о «вступлении в социализм» представлял переходную формулу между «теорией» о возможности победы социализма в одной стране и выдвинутым Сталиным в 1936 году тезисом о построении социализма в СССР. Действительные критерии победы социализма — достижение более высокой производительности труда и более высокого материального и культурного уровня жизни, чем в передовых капиталистических странах,— подменялись чисто количественными критериями: числом коллективизированных крестьянских хозяйств, построенных заводов, электростанций, железных дорог и т. д. При этом подразумевалось, что «вступление страны в социализм» уже в ближайшие годы приведет к крутому подъёму благосостояния трудящихся. Обманывая трудящихся радужными, но нереальными обещаниями, бюрократия жестоко эксплуатировала энтузиазм их передовой части, увлечённой идеей социалистического строительства.

Энтузиазм и самоотверженность миллионов людей в годы первой пятилетки — не выдумка сталинской пропаганды, а несомненная реальность того времени. Свидетельства атмосферы массового трудового воодушевления мы находим не только в художественной литературе 30-х годов, но и во многих «человеческих документах». Так, А. М. Исаев, будущий ведущий конструктор космических кораблей, отправившийся в конце 1930 года добровольцем на Магнитогорский комбинат, писал оттуда родителям: «Недавно нам в силу образовавшегося прорыва хотели поднести рогожное знамя (одна из форм моральных санкций, применявшихся в те годы на предприятиях и стройках.— В Р. ). Так знайте, что многие горняки плакали на собрании и поклялись не допустить позора! Я никогда не думал, что рабочий (конечно, постоянный, а не сезонник) выглядит так, как он на самом деле выглядит. Если нужно, рабочий работает не 9, а 12—16 часов, а иногда и 36 часов подряд — только бы не пострадало производство! По всему строительству ежедневно совершаются тысячи случаев подлинного героизма» [450] Правда. 1988. 28 октября. .

Официальная пропаганда всячески рекламировала факты трудового героизма, даже в тех случаях, когда он оплачивался прямым истощением и инвалидностью рабочих. В докладе на XII пленуме ИККИ Куусинен с гордостью приводил следующий пример: «На постройке Сталинградского тракторного завода надо было при 40-градусном морозе застеклить крышу. Эту работу добровольно взяла на себя бригада стекольщиков-комсомольцев. Многих из них пришлось с отмороженными руками и лицами свезти в больницу. Крыша была застеклена к установленному сроку. ( Аплодисменты .)» [451] XII пленум ИККИ. Стенографический отчёт. Т. 1. М., 1933. С. 9. .

О трудовом энтузиазме как важном факторе успехов индустриализации неоднократно упоминали корреспонденты «Бюллетеня оппозиции». «На каждом шагу,— говорилось в одном из писем,— наталкиваешься на беззаветно преданных рабочих, старых и молодых, отдающих себя целиком тому делу, которое составляет содержание их жизни. Квалифицированные рабочие, особенно коммунисты, работают нередко 10 и 12 часов в день, стремясь заткнуть собою все дыры и выгнать необходимые проценты» [452] Бюллетень оппозиции. 1932. № 29—30. С. 14. . Вместе с тем в письмах из СССР подчеркивалось, что рабочие, проявляющие такую самоотверженность, всё сильнее изматываются тяжёлым продовольственным положением, крайне скверными жилищными условиями и беспрерывным бюрократическим дерганьем. «Даже в передовых ударных отрядах пролетариата чувствуется глубокая усталость» [453] Бюллетень оппозиции. 1932. № 31. С. 24. .

Способом подхлёстывания трудового энтузиазма стало «социалистическое соревнование», организуемое административными методами. Характеризуя его как средство достижения высоких темпов «в огромной степени за счёт человеческих мускулов и нервов», Троцкий писал: «Мы ни на минуту не сомневаемся в том, что известная прослойка рабочих, особенно коммунистов, вносит в работу неподдельный энтузиазм, как в том, что более широкая масса рабочих в отдельные моменты или периоды, на отдельных предприятиях, захватывается этим энтузиазмом. Но нужно было бы ничего не понимать в человеческой психологии и даже физиологии, чтобы допустить возможность массового трудового „энтузиазма“ в течение ряда лет» [454] Бюллетень оппозиции. 1930. № 17—18. С. 2. .

Возвращаясь к этой теме, Троцкий подчеркивал несостоятельность ставки на энтузиазм как на долговременный фактор социалистического строительства. «Героический энтузиазм может охватывать массы в течение сравнительно коротких исторических периодов. Небольшое меньшинство способно проявлять энтузиазм в течение целой исторической эпохи: на этом основана идея революционной партии, как отбора лучших элементов класса». Однако энтузиазм значительных слоёв трудящихся не может сохраняться годами в условиях непрекращающихся материальных тягот, нехваток и лишений. Между тем «социалистическое строительство есть задача десятилетий. Обеспечить её разрешение можно только систематическим повышением материального и культурного уровня масс. Это есть главное условие, более важное, чем срочный успех Днепростроя, Турксиба, Кузбасса и пр. Ибо при упадке физической и моральной энергии пролетариата все гигантские начинания могут оказаться не доведёнными до конца» [455] Бюллетень оппозиции. 1931. № 23. С. 6. .

Ограниченность материальных стимулов к труду бюрократия пыталась компенсировать мерами «морального поощрения», учредив несколько орденов, вручавшихся за «ударный труд». Хотя в то время награждение орденами ещё не приняло такие масштабы и формально-бюрократические формы, как в последующие годы, Троцкий весьма скептически оценивал данную новацию, способствующую утверждению тщеславия и помпезности. Он напоминал, что даже в ужасающих условиях гражданской войны Ленин лишь после долгих колебаний согласился на учреждение ордена Красного Знамени, как на временную меру, тогда как на тринадцатом году революции бюрократия ввела «четыре или сколько там орденов» [456] Бюллетень оппозиции. 1930. № 17—18. С. 3. .