Александр Усовский - Кто натравил Гитлера на СССР. Подстрекатели «Барбароссы»

Мало того, для обеспечения его безопасной доставки надо снабдить его достаточной для этого охраной. В случае с железной дорогой все просто – выставил на платформу, где едут двигатели, часового, выдал ему сухпаек на трое суток – и благополучно о безопасности оных двигателей забыл. На то есть часовой.

Генералы Уэйвелл (справа) и Окинлек

А двигатель, погруженный вместе со своими собратьями на сомнительный итальянский пароход в Таранто или Бриндизи, нуждается в охране итальянскими сторожевыми кораблями, которые возьмут его в ордер уже на выходе из порта. А на левой раковине транспортного парохода для этой самой безопасности вскорости замаячат итальянские эсминцы. А далеко в море для обеспечения вышеуказанной безопасности этого самого двигателя волны Адриатики будет резать итальянская крейсерская эскадра. Да плюс с воздуха медленно ползущий транспорт (который пойдет в ордере конвоя, ибо поодиночке транспорты во время войны никто из портов не отпускает) должны будут прикрывать истребители.

Но и, благополучно добравшись до Бенгази и выгрузившись в порту, этот двигатель еще должен будет доехать до Эль-Газалы, где стоит страстно ждущий его танк, на итальянском грузовике. Который, двигаясь в составе транспортной колонны, тоже прикрывается бронеавтомобилями или легкими танками.

А теперь посчитайте расход солярки, бензина и мазута на то, чтобы доставить танковый мотор из Германии в Эль-Газалу и в пути обеспечить его безопасность! Да будь этот мотор сделан из чистого серебра – он был бы дешевле!

А никак иначе нельзя. На месте его и не купишь, и не соберешь. А без мотора этот самый злополучный Pz-III превращается в пятнадцать тонн металлолома – совершенно бесполезного в условиях маневренной войны в пустыне.

Вот так вот.

И главная задача английских войск в Африке – сделать так, чтобы доставка сотен двигателей, тысяч пушек, грузовиков, мотоциклов, пулеметов, десятков тысяч солдат и миллионов патронов и снарядов на ливийский фронт стала для командования тыла ОКВ и в целом для Германии ежедневным ночным кошмаром!

Но как Черчиллю заставить Уэйвелла остановить свою победоносную армию?

Просто приказать? Поймет ли такой приказ английский командующий в пустыне – а, самое главное, поймет ли армия?

Ведь изменой попахивает. Да еще и как!

Ну не объяснять же Черчиллю каждому бравому индийскому капралу глубинный смысл своей стратегии! Во-первых, не поймет. Во-вторых, не поймет опять же. Потому что этому капралу, командиру расчета двухфунтовой противотанковой пушки, подбившему в ливийской пустыне три итальянских бронированных трактора и на этом основании считающего Британию непобедимой, все в этой войне, в отличие от премьер-министра Великобритании, кристально ясно и понятно.

На Египет (находящийся под английским протекторатом) напал дерзкий и коварный враг. Рыцари в сияющих доспехах (сиречь – расчет его пушки, весь его дивизион и в целом вся английская армия в Египте) выступили на защиту сирых и убогих, встали грудью на пути агрессора. Военное счастье оказалось на стороне защитников свободы и демократии – злобные фашисты были разбиты, взяты в плен, загнаны к самому урезу Средиземного моря. И теперь дело витязей Свободного Мира – добить врага в его логове и водрузить над Триполи ало-бело-синее знамя Победы.

Все просто и понятно.

И поэтому приказ о приостановке английского наступления будет войсками воспринят как знак того, что премьер-министр Великобритании либо: а – сошел с ума; б – продался нацистам. Третьего, как говорится, не дано.

Посему приказа об остановке наступления Черчилль Уэйвеллу и не дает.

Он поступает иначе.

В середине февраля Уэйвелл получает приказ: 2-ю новозеландскую и 6-ю австралийскую пехотные дивизии и 1-ю английскую танковую бригаду немедленно, подняв по тревоге, отправить в Александрию и погрузить на транспорты для отправки в Грецию. И подготовить для отправки туда же 7-ю австралийскую дивизию и бригаду карпатских стрелков (единственную на тот момент польскую воинскую часть на Ближнем Востоке, перешедшую к англичанам из Сирии). Потому что Греция находится в смертельной опасности! Колыбели мировой цивилизации, родоначальнице европейской демократии, грозит вторжение нацистских варваров! Все на защиту Парфенона!

Автор, к сожалению, не читал подлинного приказа о переброске английских войск в Грецию. Но думает, что что-нибудь подобное там обязательно должно быть – должен же был Черчилль хоть как-то мотивировать столь странное (если не сказать больше) свое решение! Не писать же, действительно, Уэйвеллу (и его бравым индийским, новозеландским и австралийским капралам), что британское верховное командование очень надеется на то, что немцы будут иметь плацдарм в Северной Африке, куда смогут перебросить сначала 5-ю легкую (впоследствии – знаменитую 21-ю танковую) дивизию, а вслед за ней – и 15-ю танковую дивизию!

И Уэйвелл, поскрипев зубами, все же обескровливает свою наступающую на Триполи армию – тем самым английские действия у стен последнего итальянского анклава на африканской земле сами собой замирают. Воевать некем.

И в конце февраля в спасенный Черчиллем Триполи прибывают первые части легендарного (каким он станет в ближайшем будущем) немецкого Африканского корпуса. Сухопутный фронт между британскими и немецкими войсками открыт, война на истощение началась.

Черчилль победил. Но пока в этом еще совсем не уверен…

Ему удалось втянуть в войну с Германией Грецию – спасибо дуче. В декабре сорокового немцы приняли решение о вторжении в Грецию – как он этого и хотел.

Но власти Югославии начали проявлять опасное малодушие – принц Павел и правительство этого южнославянского королевства начали склоняться к тому, чтобы вступить в Тройственный пакт. Да и болгары не скрывали, что готовятся выступить на стороне Германии. А это уже было скверно.

И вот почему.

Пока, по состоянию на февраль 1941 года, немцам неоткуда было напасть на Грецию – как известно, рейх с этим королевством не граничил. Единственно, откуда могли начать движение к Афинам немецкие танковые колонны – из Албании. Что делало германскую агрессию не страшнее итальянского «вторжения» – в этой местности уже полгода стоял фронт, греки (худо-бедно, но все же четырнадцать дивизий!) окопались, понастроили укрепленных позиций; да и само наступление моторизованными частями по непроходимым горам представлялось предприятием более чем сомнительным.