Олег Сувениров - 1937. Трагедия Красной Армии

Если указанные дела по протесту прокурора или по собственной инициативе, в порядке судебного надзора, были рассмотрены вышестоящим трибуналом и определение подготовительного заседания о прекращении дела или оправдательный приговор оставлен в силе, то и в этом случае дело должно быть предоставлено в Военную коллегию.

2. Все дела о контрреволюционных преступлениях, по которым вынесены оправдательные приговоры или определения о прекращении, взять на особый учет» 75.

Не прошло и недели, как Ульрих опять возвращается к этой проблеме. 25 февраля 1937 г. он издает приказ председателя Военной коллегии Верховного суда СССР № 04: «1. Начальникам I, II и III секторов и членам коллегии, работающим в IV секторе Военной коллегии, вновь тщательно изучить и не позднее 7 марта 1937 г. мне доложить все вынесенные, начиная с 1 октября 1936 г. и позже, по делам о контрреволюционных преступлениях:

1. Оправдательные приговоры военных трибуналов.

2. Определение подготовительных заседаний ВТ о прекращении дел.

3. Касопределения военных трибуналов и Военной коллегии:

а) об оставлении в силе оправдательных приговоров или определений о прекращении дел;

б) о прекращении дел.

2. В дальнейшем дела, поступающие в Военную коллегию в порядке моего приказа от 20.02.37 г. № 002, начальникам II и III секторов и членам Военной коллегии, работающим в IV секторе, докладывать мне, с представлением по делу краткого письменного заключения.

3. В случае отмены обвинительного приговора военного трибунала по делам о контрреволюционных преступлениях в кассационном заседании Военной коллегии с прекращением дела, председательствующий на кассационном заседании, не обращая означенное определение к исполнению, должен доложить его мне» 76.

До чего зверели некоторые военные так называемые «юристы», можно судить по такому факту. 27 декабря 1937 г. курсант полковой школы 151-го полка внутренних войск НКВД В.В. Фурсов на занятиях по физподготовке нашел свинцовую пломбу. Принес ее в столовую и, сидя за столом в ожидании супа, бросил ее в пустую миску своего соседа курсанта А.В. Растопчина. Тот пытался бросить пломбу обратно, в миску Фурсова, но поскольку Фурсов прикрывал свою миску руками, то бросил пломбу в пустую миску курсанта Пузанкова, который в этот момент разговаривал с курсантом с соседнего стола. Когда Пузанков повернулся к своей миске и обнаружил в ней пломбу, то подозвал дежурного по школе, а последний стал звать заведующего столовой. Тем временем Фурсов выхватил пломбу и забросил ее. Казалось бы, все. Обычная юношеская шалость. И говорить-то не о чем. Не скажите. Это ведь декабрь 1937 года. И совсем недавно, 14 сентября 1937 г., было принято постановление ЦИК СССР, резко ужесточившее порядок расследования и рассмотрения дел по контрреволюционному вредительству и диверсиям.

Проводивший следствие заместитель военного прокурора пограничных и внутренних войск Ленинградского округа бригвоенюрист (!) Волков «припаял» этим ребятам статью 58–7 УК РСФСР (вредительство) и военный трибунал под председательством тоже бригвоенюриста Марчука в открытом судебном заседании в расположении части «влепил» характеризовавшимся с самой лучшей стороны курсантам: Растопчину – 15 лет, а Фурсову – 20 лет тюремного заключения. Военная коллегия Верхсуда СССР по протесту главного военного прокурора отменила этот дикий приговор, справедливо квалифицировав: «Этот случай нельзя рассматривать как простую судебную ошибку, это – грубейшее издевательство над живыми людьми и над советскими законами». Бригвоенюристы Волков и Марчук отделались строгими выговорами. Но председатель Военной коллегии В.В. Ульрих и главный военный прокурор РККА Н.С. Розовский предупредили весь оперативный состав военных прокуратур и трибуналов, что при повторении подобных случаев виновные будут строго отвечать, вплоть до предания их суду 77.

Тем не менее обвинительный уклон неукоснительно проводился в жизнь военными трибуналами. За что же советские воины попадали в разряд контрреволюционеров? Об этом можно получить довольно полное представление на примере Киевского военного округа (см. табл. 5).

Таблица 5 [53]

Из этой таблицы видно, что почти 82 % всех военнослужащих КОВО, осужденных военными трибуналами «за контрреволюционные преступления», были осуждены за контрреволюционную агитацию, а точнее говоря, за малейшие попытки инакомыслия. Понятие «контрреволюционная», или «антисоветская» агитация, трактовалось весьма широко. И под статью УК РСФСР 58–10 и соответствующие статьи УК других союзных республик можно было попасть абсолютно за любое нестандартное высказывание, особенно с малейшей долей сомнения и тем более – критичности.

Вот как, например, классифицировал основные направления антисоветской агитации и распределение осужденных за нее председатель 90-го военного трибунала (Особый корпус на территории МНР) военюрист 1-го ранга Шурыгин. Из осужденных «за антисоветскую агитацию» 106 военнослужащих этого корпуса (за период с ноября 1937 г. по декабрь 1938 г. включительно):

– 51 человек осуждены за попытки дискредитации руководителей коммунистической партии и советского правительства и попытки создания недовольства отдельными мероприятиями партии и правительства;

– 24 человека – за попытки восхваления врагов народа;

– 12 человек – за антисоветскую агитацию вокруг вопросов, касающихся выборов в Верховный совет: попытки дискредитировать «Сталинскую Конституцию», отрицание демократии, попытки дискредитировать кандидатов в депутаты Верховного совета;

– 11 человек – за агитацию против службы в РККА, попытки дискредитировать начсостав, вызвать недоверие к начсоставу, попытки вызвать недовольство воинской дисциплиной;

– 8 человек – за агитацию, направленную к восхвалению мощи фашистских государств, попытки создать неверие в силу и оборонную мощь Советского Союза и вызвать пораженческие настроения 78.

Для любого сотрудника военных трибуналов, а тем более члена Военной коллегии Верховного суда СССР, высшей доблестью считалось непримиримое отношение к «врагам народа», безжалостность и беспощадность в расправе с ними. Вот 27 октября 1938 г. Ульрих подписывает аттестационный лист на председателя ВТ КБФ бригвоенюриста В.А. Колпакова, имеющего высшее юридическое образование. Каково же его главное достоинство? По оценке Ульриха, это то, что «в своей практической работе тов. КОЛПАКОВ всегда проводил правильную судебную политику, применяя жесткие меры судебных репрессий в отношении врагов народа и классово враждебных элементов. Уклонов и колебаний от линии партии у тов. КОЛПАКОВА не было» 79. В этот же самый день Ульрих подписывает аттестационный лист и на члена Военной коллегии (с июня 1938 г.) бригвоенюриста М.Г. Романычева. У этого вершителя судеб человеческих образование низшее (за двадцать лет советской власти не удосужился хотя бы за пятый-шестой класс неполной средней школы экзамены сдать), но главная суть у него та же – «В практической судебной работе, как в Трибунале Черноморского флота, так и в Военной коллегии тов. Романычев всегда проводил правильную классовую линию и в борьбе с врагами народа проявил себя твердым большевиком… Уклонов и колебаний от линии партии у тов. Романычева не было» 80. И невольно всплывают в памяти слова из известного фильма: «Характер – нордический… К врагам рейха беспощаден». И уже не удивляет конечный вывод, что эти «самоотверженные борцы с врагами народа» вполне заслуживают внеочередного присвоения им военного звания диввоенюриста.