Олег Сувениров - 1937. Трагедия Красной Армии

А председателю Военной коллегии Ульриху все казалось: мало, мало… И он полон творческого горения в стремлении систему истребления сделать еще более (если только это было возможно) беспощадной и уничтожающей людей без малейшего промаха. 2 апреля 1938 г. он представляет на семи страницах доклад на имя Сталина, Молотова, Ворошилова, Ежова. В этом докладе он черным по белому (зачем же стесняться между своими) пишет, что судебную практику по делам об измене родине, о подготовке и совершении террористических актов, о шпионаже и диверсиях Военная коллегия осуществляла и осуществляет под непосредственным руководством высших директивных органов. А руководство судебной деятельностью военных трибуналов по борьбе с преступностью в Красной армии Военная коллегия проводила и проводит по установкам, непосредственно получаемым от народного комиссара обороны СССР.

Признав, таким образом, что всякое, даже самое элементарное понятие о независимом правосудии, по существу, растоптано, Ульрих всячески пытается обосновать необходимость дальнейшего ужесточения механизмов расправы и предлагает реорганизовать Военную коллегию Верховного суда СССР в «Военный Трибунал СССР». Он просит санкционировать эту всеобщую трибунализацию страны и установить такой порядок, чтобы все приговоры Военного Трибунала СССР вообще не подлежали обжалованию в кассационном порядке, а право помилования осужденных им лиц осуществлялось бы только Президиумом Верховного Совета СССР. И вот на таком палаческом документе нарком обороны тоже оставляет свой поганый след: «Пожалуй, правильно. KB» 81. Известно, что на подобную трибунализацию не посмел пойти даже Сталин. Так что в некоторых проявлениях жестокости Ворошилов превосходил и самого своего верховного покровителя.

При постоянно проводимом курсе на обвинительный приговор в действиях военных трибуналов и Военной коллегии просматривается некоторая дифференциация в подходе к различным служебным категориям военнослужащих. Это довольно определенно можно увидеть в табл. 6.

Таблица 6 [54]

Эта таблица очень убедительно свидетельствует, что и красноармейцев не жалели – более 98 % всех осужденных рядовых получали срок лишения свободы от трех до пяти, а то и больше лет. Но в то же время по отношению к красноармейцам расстрельный приговор (по крайней мере, в Киевском военном округе) в 1937–1938 гг. не применялся. По отношению к начсоставу (включая младший) приговоры трибуналов были гораздо более суровые, а в 1938 г. почти каждый пятый из осужденных военными трибуналами лиц начсостава КОВО приговаривался к расстрелу.

В условиях боевых действий в районе оз. Хасан военный трибунал действовал еще более свирепо и присуждал к расстрелу чуть ли не трех из каждых пяти осужденных (включая и красноармейцев). В своем докладе о работе военного трибунала в боевой обстановке в районе оз. Хасан председатель выездной сессии военного трибунала 1-й Отдельной Краснознаменной армии (ОКА) военюрист 2-го ранга М. Харчев привел данные о том, что из общего количества судимых этим трибуналом было оправдано 2 %, осуждены условно – 2 %, приговорены к лишению свободы на срок от трех до пяти лет 15 %, на срок от пяти до десяти лет – 23 %, а 58 % приговорены к высшей мере уголовного наказания 82.

Так судили военные трибуналы. О том, как судила Военная коллегия Верховного суда СССР, можно составить себе полное представление даже по одному тому факту, что уже в 1935 г. она под председательством Ульриха не только не вынесла ни одного оправдательного приговора, но даже не приняла ни одного решения о возвращении дела на доследование 83.

Если уж до такой степени непереносим был оправдательный приговор по «рядовому контрреволюционному делу», то для каждого подсудимого, обвинявшегося в участии в мифическом, никогда не существовавшем «военно-фашистском заговоре в РККА» (а о его наличии было объявлено в начале июня 1937 г. «самим» Сталиным), был уготован уже не просто обвинительный, а расстрельный приговор. По сообщению проработавшего много лет в аппарате Военной коллегии Верховного суда СССР полковника юстиции в отставке М.С. Сиротинского, адъютант Ульриха капитан юстиции Я.П. Сердюк в свое время рассказывал ему, что некоторые члены Военной коллегии настолько холопски усердствовали, что даже при цифре «2» на обвинительном заключении (что предписывало осуждение данного лица «по второй категории», т. е. к лишению свободы на 10, а потом на 25 лет) все же приговаривали несчастного безвинного командира (политработника) к смертной казни 84.

По некоторым опубликованным данным, Военная коллегия Верховного суда СССР и ее выездные сессии с 1 октября 1936 г. по 30 сентября 1938 г. вынесли обвинительные приговоры в отношении 36 157 человек, из них к расстрелу – 30 514 человек (83 %) 85, т. е. фактически пять из каждых шести. Это – включая и всех гражданских лиц, попавших под неумолимую секиру Военной коллегии. Что же касается военнослужащих (а Военная коллегия в качестве суда первой инстанции рассматривала дела командиров и военных комиссаров полков, им равных и выше), то, судя по изученным мною более чем двум тысячам надзорных производств, все до единого «военные фигуранты», обвинявшиеся в участии в «военно-фашистском заговоре в РККА», неизменно приговаривались Военной коллегией Верховного суда СССР к расстрелу. И приговор этот приводился в исполнение незамедлительно, не позднее 24 часов с момента его вынесения. С полным правом можно сказать, что Военная коллегия служила не Фемиде, а Немезиде.

При изучении многих конкретных судебных дел поражает небрежно равнодушное отношение военных судей к судьбе попавших в их руки безвинных жертв. Члены Военной коллегии Верховного суда СССР тряслись от страха перед письменно выраженной волей «вождя», члены военных трибуналов следовали их гнусному, но сохранявшему собственную жизнь и достигнутое положение примеру. Всех подсудимых они, возможно, в глубине души своей (ведь была же у них душа?) рассматривали как все равно обреченных, считали, что их (судей) дело только одно – «юридически оформить» отправление несчастных жертв в мир иной. Причем оформить кое-как, лишь бы «галочку поставить». Они считали себя юристами, «борцами за правосудие», а сами полагали, что всякие «юридические формальности» это, по выражению одного из героев романа Юрия Домбровского, «факультет ненужных вещей».

Вспоминает военный юрист послевоенного времени И. Рашковец: «Столкнувшись с этими делами в период реабилитации жертв репрессий в 50-х годах, мы были просто-таки поражены тем, что протоколы судебных заседаний, как правило, умещались на четвертушке стандартного листа, а в приговорах лишь конспективно излагалась фабула обвинения, обозначались статьи УК и меры наказания» 86. В 50-х годах этому еще можно было удивляться. В 90-е годы уже совершенно ясно, что судебного следствия фактически не осуществлялось, поэтому и протоколы судебных заседаний оказались такими куцыми, по сути – филькиными грамотами.