Лебедева Н.С. Array - Hюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 т. Т. 8 (1999)

Я спросил одного из моих коллег (он был профессионалом, сотрудником старой полиции и перешел в новую полицию): "Скажите, что я здесь, в учреждении полиции или просто в разбойничьей пещере?" Я получил ответ: "Вы в разбойничьей пещере и будьте готовы ко всему. Вам предстоит еще очень многое пережить"».

Далее Гизевиус описывает приказ Геринга об убийстве национал-социалиста Штрассера и то, как он дал «карт бланш» политической полиции, подписав бланки, гарантировавшие амнистию полицейскому, и оставив незаполненным место для имени человека, за убийство которого гарантировалась эта амнистия.

Если потребуется подтверждение показаний этих свидетелей защиты, то их можно найти в серии докладов прокурора Мюнхена министру юстиции в мае и июне 1933 года, находящихся в материалах Суда, в которых зафиксирован бесконечный ряд убийств, совершенных членами СС в концентрационном лагере Дахау (ПС-641, ПС-642, ПС-644, ПС-645).

В 1935 году имперский министр юстиции в письменном виде (ПС-375) изложил Фрику свой протест против многочисленных случаев жестокого обращения в концентрационных лагерях, включая « избиение как меру дисциплинарного наказания », « жестокое обращение, главным образом с политическими заключенными, для того, чтобы заставить их говорить », и « жестокое обращение с заключенными беспричинно или по садистским мотивам ».

Далее он жаловался, что:

«...избиение находящихся в заключении коммунистов рассматривается как обязательная полицейская мера, необходимая для более эффективного подавления коммунистической деятельности».

После приведения примеров пыток он заключил: « Эти несколько примеров показывают степень жестокости, которая оскорбляет чувство каждого немца ».

Чувства Фрика, очевидно, были не столь нежными. Уже на следующий год, получив подобный же протест от одного из своих подчиненных, он вскоре после этого издал декрет о подчинении всех полицейских сил Гиммлеру, то есть тому самому человеку, который, как он знал, являлся ответственным за эти зверства (ПС-775).

Эти жестокости, как мы полагаем, хорошо известные министрам, были свойственны не только концентрационным лагерям, где все происходило втайне от посторонних глаз.

Пожалуй, имеет смысл привести один случай из тысячи ему подобных, происшедших с людьми, пострадавшими от этой политики. Трибунал помнит отчет Зольмана, социал-демократа и депутата рейхстага с 1919 по 1933 год. Он говорил об инциденте, имевшем место 9 марта 1933 г., когда, говоря его собственными словами (ПС-3231):

«Члены СС и СА пришли в мой дом в Кельне, сломали мебель и уничтожили мои личные записи. Затем меня взяли в "коричневый дом" в Кельне, где в течение нескольких часов мучили, избивали и пинали ногами. После этого меня перевели в обычную государственную тюрьму в Кельне, где два врача оказали мне медицинскую помощь, а на следующий день меня освободили. 11 марта 1933 г. я покинул Германию».

Вторая задача — подавление всех демократических институтов — оказалась сравнительно простой. Были проведены законы, необходимые для того, чтобы поставить профессиональные союзы вне закона; деятельность рейхстага немедленно превратилась в фарс, оппозиционные партии были распущены, а члены их брошены в концентрационные лагеря. Свидетель Зеверинг говорил об обращении с членами рейхстага. В 1932 году, по приказу фон Папена, он, занимавший тогда пост министра внутренних дел Пруссии, был насильственно удален с этого поста. Через короткое время после 30 января 1933 г. коммунистическая и социал-демократическая партии были объявлены незаконными и были запрещены все общественные выступления, кроме нацистских. Эта мера была заранее спланирована.

Фрик сказал уже в 1927 году (ПС-2513), что:

«национал-социалисты всегда стремились к тому дню, когда они смогут положить бесславный, но полностью заслуженный конец этой дьявольской бутафории — парламенту — и открыть дорогу для национальной диктатуры».

Сейчас, когда демократическая форма правления добивается своего восстановления во всем мире, не следует забывать об отношении нацистов к выборам. Свободные выборы, конечно, не могли быть допущены.

Геринг, пытаясь добыть от промышленности денег для партии, сказал Шахту в феврале 1933 года (Д-203):

«Промышленности будет, несомненно, легче принести те жертвы, о которых ее просят, если вы учтете, что выборы 5 марта будут последними на следующие 10 лет, а возможно, и на следующие 100 лет».

Учитывая эти обстоятельства, не приходится удивляться тому, что после этого, как явствует из отчета СД о проведении плебисцита в Каппеле, происходившие время от времени народные выборы, которые всегда объявлялись как триумф нацистов, проводились нечестными методами (Р-142).

Я обращаюсь к третьей группе оппозиции — к церкви.

В меморандуме Бормана, направленном в декабре 1941 года всем гаулейтерам и разосланном СС, резюмируется сущность отношения нацистов к христианству (Д-75):

«Национал-социалистские и христианские идеи несовместимы. Поэтому, если в будущем наша молодежь ничего не будет знать о христианстве, чьи доктрины во многом уступают нашим, оно исчезнет само собой.

Все влияния, которые могут ослабить или нанести ущерб народному руководству, которое осуществляется фюрером при помощи НСДАП, должны быть устранены: народ должен быть все более и более отделен от церкви и ее рупора — пасторов».

Печальна летопись преследования церквей.

Из обильного материала, который был представлен Трибуналу, я позволю себе процитировать отрывок из жалобы, адресованной Фрику в начале 1936 года (ПС-775):

«За последнее время половина докладов политической полиции касается вопросов, связанных с церковью. У нас имеются бесчисленные петиции от кардиналов, епископов и других сановников церкви. Большая часть этих жалоб касается вопросов, входящих в область юрисдикции имперского министерства внутренних дел, хотя не им были изданы соответствующие правила по этому вопросу».

И затем после ссылки на хаос, создавшийся в результате разделения власти между различными полицейскими организациями, в отчете говорится о результатах борьбы с религией.

«В последнее время случаи грубых вмешательств в церковные службы очень быстро увеличиваются, это вызывает необходимость вмешательства дежурного полицейского наряда. После того, как мы отказались от резиновой дубинки, положение, в которое мы ставим наших оперативных работников, которые во время крупных беспорядков на собраниях могут быть вынуждены прибегать к холодному оружию, является нестерпимым».

Дневник министра юстиции за 1935 год изобилует многочисленными примерами такого рода поведения, которое поощрялось «гитлеровской молодежью», руководимой подсудимыми Ширахом и Розенбергом.