Константин Романенко - Спасительный 1937-й. Как закалялся СССР

Однако, указывая на необходимость борьбы с контрреволюционными элементами с высоких трибун, в действительности сами партийные руководители полной информации о беглецах с мест отбывания наказания не имели. Регистрацией таких категорий криминализированных граждан, продолжавших преступную деятельность, занималась милиция и в первую очередь — отделы уголовного розыска. Поэтому с получением директивы наркома городские и районные отделы НКВД — все подразделения ГУГБ и милиции приступили к просмотру своих картотек и архивов.

Одним из первых шифртелеграмму в ЦК прислал второй секретарь Красноярского обкома П.Д. Акулинушкин. Он сообщал: «Тройку образовали в следующем составе: председатель Леонюк — начальник УНКВД, Горчаев — зам. председателя крайисполкома и Рабинович — помощник начальника краевого Управления НКВД. Просим для северных районов продлить срок проведения решения ЦК до 1 августа». О том, что «окончательные данные» они передадут дополнительно, извещали многие партийные руководители. В этот же день, сообщив состав тройки, секретарь обкома партии Татарской АССР А.К. Лепа извещал: «Проверили: учета сколько-нибудь удовлетворительного указанных категорий кулаков и уголовников НКВД не имеет. Поэтому прошу изменить решение той части, в которой говорится — в пятидневный срок сообщить количество подлежащих расстрелу, также высылке, дав срок месячный». [29] Здесь и далее: РГАСПИ. Ф. 17. On. 166. Д. 575. Л. 72.

В это время в Политбюро еще не было четкого понимания ни о масштабах планируемой акции, ни о характере социального положения лиц, подлежащих репрессиям. Эти детали выяснятся лишь в конце месяца, после поступления заявок на лимиты от 64 территориально-административных подразделений. В шифртелеграммах с заявками, пришедших в ЦК до 11 июля, стояли подписи Багирова, Берии, Хрущева, Евдокимова, Эйхе, Лепа, Прамнека, Постышева, Птухи и др. После этой даты Политбюро лишь подтверждало свое согласие только на персональный состав судебных троек. Определение количества и контингента лиц, подлежащих зачистке, целиком являлось прерогативой руководителей партийных и органов НКВД, а утверждение цифр целиком перешло в руки Ежова. Фактически операция стала полицейской, а не политической акцией.

Причем в национальных республиках сразу обозначился собственный взгляд на контингент репрессируемых. Так, в шифртелеграмме, отправленной 7 июля из Ашхабада за подписью секретаря ЦК КП(б) Туркмении Батыр-Атаева, указывалось: «Осевших кулаков и уголовников насчитывается ориентировочно 1900 человек, из них подлежащих расстрелу кулаков 400 и уголовников 100, высылке — кулаков 1200 и уголовников 275. Сюда не вошли: вернувшиеся из ссылки и высылки и отбывшие тюремное заключение, ранее осужденные за активную, националистическую, контрреволюционную деятельность члены нацконтрреволюционной организации «Туркмен-Азатлыги», вернувшиеся из ссылки и высылки, отбывшие репрессии других республик Средней Азии мусдуховники, занимающиеся антисоветской контрреволюционной деятельностью.

Реэмигрировавшие из Ирана и Афганистана бывшие бандглавари, бандпособники, рядовые активные басмачи, активные контрабандисты, связанные с белой эмиграцией, служащие проводниками, переправщиками и связистами с контрреволюционными элементами Туркмении. ЦК КП(б) Туркменистана считает необходимым включение этих контингентов для репрессии и высылки. Их насчитывается ориентировочно около 3 тысяч человек. Состав тройки: первый секретарь ЦК КП(б) Туркменистана Анна-Мухамедов, НКВД Туркмении Зверев, Прокуратура республики Ташли-Анна-Мурадов». [30] Здесь и далее: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 575. 86.

Наиболее подготовленным к планируемой акции оказался секретарь Западно-Сибирского крайкома Р.И. Эйхе. 8 июля он сообщал из Новосибирска: «По ориентировочным данным… поступившим от ПО районов, беглых кулаков и уголовников числится 25 тысяч человек, из них наиболее враждебными и активными являются 6600 кулаков и 4200 уголовников, которых нужно расстрелять». [31] Здесь и далее: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 166. Д. 575. 84.

Остальные руководители, пославшие заявки на лимиты репрессий, не считали их окончательными. Секретарь Омского обкома партии Д.А. Булатов указал: «Всего подлежит репрессии, по неполным данным (отдельные отдаленные районы сведения не представили), 2429 человек, из них: по первой категории 479, по второй категории 1959 человек». [32] Там же. Подобное сообщение направил и первый секретарь Ярославского обкома Н.Н. Зимин. Называя количество лиц, подлежащих учету, он указывал: «Эти цифры считаю преуменьшенными, так как органы НКВД не имеют полных данных о составе уголовников, работающих на заводах области. На одном только резиновом комбинате… свыше 300 бывших уголовников, из них значительная часть ведет себя как дезорганизаторы производства… Будем выявлять и проверять их, что увеличит сообщенную общую цифру».

Позже такой же прогноз подтвердится и по другим областям. О продлении сроков сбора сведений просили: первые секретари обкомов: Дагестанского — Н.П. Самурский и украинских, Киевского и Донецкого, — С.О. Кудрявцев и Э.К. Прамнек. Одновременно выяснилось, что большинство партийных руководителей регионов не удовлетворились охватом репрессий только бежавших из мест поселений кулаков.

Второй секретарь Дальневосточного крайкома партии В.В. Птуха просил «распространить действие директивы ЦК также на находящиеся на Дальнем Востоке спецпоселки… Ввиду того что на территории Дальнего Востока находится 360 тысяч человек лагерников, часть из которых открыто проявляет свою резко враждебную деятельность, крайком просит разрешить дела в отношении таких лиц рассматривать на созданной тройке для применения к ним расстрела».

8 июля с подобной просьбой обратился в ЦК и секретарь Свердловского обкома партии Абрам Яковлевич Столяр: «По Свердловской области подлежат репрессии 10500 кулаков и 1500 уголовников. Из них необходимо расстрелять 4700 кулаков, подвергнуть ссылке и заключению в концлагеря 5800; уголовников подлежат расстрелу 300 человек, ссылке и заключению 1200. Эти цифры обуславливаются чрезвычайной засоренностью области активным контрреволюционным кулачеством и наличием в 29 районах спецпереселенцев общим количеством 180 000 человек». [33] РГАСПИ. Ф. 17. On. 166. Д. 575. Л. 103.

О неполном результате анализа телеграфировал 8 июля и первый секретарь Горьковского обкома Ю.М. Каганович: «Учтено по городу Горькому и десяти основным районам области кулаков первой категории 1000, второй категории — 650, уголовников первой категории 675, второй категории — 435. Кроме этого, по основным промпредприяткям области учтено кулаков, бежавших с мест постоянного жительства и скрывшихся от выселения, — 3820, из которых по степени антисоветской активности определяем первой категории — 620, второй категории — 3200. Работу по учету по остальным сельским и кустарно-промысловым районам продолжаем». [34] РГАСПИ. Ф. 17. On. 166. Д. 575. Л. 108.