Валерий Демин - Русь Летописная

После опустошения богатого Боспорского государства, которое после того уже больше никогда не возрождалось, гунны обрушились на державу Германариха — ударили в подбрюшье готской лоскутной империи. Здесь их поддержали славянские отряды, давно и с переменным успехом сражавшиеся с германскими поработителями Русской земли. Вместе они одолели сильного и опасного врага. С тех пор судьбы славянских и гуннских племен переплелись. Часть русских дружин в дальнейшем присоединилась к степной орде и ушла искать удачи в далеких западных краях. Но основная масса русского населения конечно же осталась на своих исконных территориях, освободившихся от готского ярма.

Памяти от тех времен практически не осталось никакой. Похоже, что родовое имя гуннов сохранилось в русских глаголах «гунить», «гундорить», «гундосить» и т. п. Все они так или иначе характеризуют какие-то особенности живой речи: либо лепетание ребенка («гунить»), либо невнятную болтовню («гундорить»), либо же косноязычие и говор в нос («гундосить»). Есть все основания предположить, что все вышеназванные слова возникли под влиянием соприкосновения наших предков с гуннами, чья речь воспринималась, как сплошная гундява. Точно так же, но, так сказать, с обратным знаком возникло чуть позже понятие «немцы»: людей (главным образом, с запада), говоривших на непонятном языке, попросту объявляли немыми, или немцами.

Имеется еще одно смутное воспоминание о временах гуннского нашествия, которое, как бы странно это ни показалось на первый взгляд, трансформировалось в былинный образ Соловья-Разбойника. Дело в том, что у гуннов существовал очень необычный способ нагонять страх на противника — стрелы-свистульки. Еще китайских хронистов поражало, что гуннские боевые стрелы снабжены особыми костяными шариками с отверстиями, издававшими при полете стрелы пронзительный свист. Когда же орда открывала непрерывную стрельбу и одновременно выпускались тысячи и тысячи стрел, поднимался такой ужасающий свист, что на ходу цепенели лошади врага, с неба замертво падали мертвые птахи, а ничего не подозревавший неприятель впадал в панику. И по сей день слышны отзвуки того грозного посвиста в былине об Илье Муромце:

В свою очередь, гунны также позаимствовали немало у славянороссов, общаясь с ними на протяжении нескольких десятилетий. Современники гуннского нашествия оставили интереснейшие свидетельства о быте и нравах гуннов, ставших вскоре хозяевами половины Европы. К примеру, сохранились подробные записи Приска Понтийского, секретаря византийского посольства, которое император Феодосий II отправил в 449 году к Аттиле — самому знаменитому гуннскому предводителю, одной из самых заметных личностей мировой истории, прозванной еще при жизни «Бичом божьим». Позже, на основании личных впечатлений греков, Иордан составил портрет Аттилы и дал ему следующую характеристику:

«После того как был коварно умерщвлен брат его Бледа, повелевавший значительной частью гуннов, Аттила соединил под своей властью все племя целиком и, собрав множество других племен, которые он держал тогда в своем подчинении, задумал покорить первенствующие народы мира — римлян и визиготов. Говорили, что войско его достигало пятисот тысяч. Был он мужем, рожденным на свет для потрясения народов, ужасом всех стран, который, неведомо по какому жребию, наводил на все трепет, широко известный повсюду страшным о нем представлением. Он был горделив поступью, метал взоры туда и сюда и самими телодвижениями обнаруживал высоко вознесенное свое могущество. Любитель войны, сам он был умерен на руку, очень силен здравомыслием, доступен просящим и милостив к тем, кому однажды доверился. По внешнему виду низкорослый, с широкой грудью, с крупной головой и маленькими глазами, с редкой бородой, тронутой сединою, с приплюснутым носом, с отвратительным цветом [кожи], он являл все признаки своего происхождения. Хотя он по самой природе своей всегда отличался самонадеянностью, но она возросла в нем еще от находки Марсова меча, признававшегося священным у скифских царей. Историк Приск рассказывает, что меч этот был открыт при таком случае. Некий пастух, говорит он, заметил, что одна телка из его стада хромает, но не находил причины ее ранения; озабоченный, он проследил кровавые следы, пока не приблизился к мечу, на который она, пока щипала траву, неосторожно наступила; пастух выкопал меч и тотчас же принес его Аттиле. Тот обрадовался приношению и, будучи без того высокомерным, возомнил, что поставлен владыкою всего мира и что через Марсов меч ему даровано могущество в войнах».

В то время, когда ее посетило византийское посольство, гуннская орда находилась в Паннонии (на территории нынешней Венгрии), где располагалась ставка Аттилы и был воздвигнут на холме величественный дворец с огромными башнями. Дворец Аттилы был полностью деревянный: выстроен из бревен и обшит гладко отесанными досками. Он казался сделанным из одного цельного дерева.

Когда Аттила вступал в столицу, его встречала процессия женщин. Выстроившись в два ряда, они держали над головами переброшенные от одного ряда к другому белые покрывала, под которыми проходили группы молодых девушек и пели песни в честь короля. Четверо сильных мужчин подняли серебряный стол на уровень лошади, и Аттила, не сходя с коня, отведал всех блюд, выпил чашу вина и лишь потом вступил в свой дворец, сел на трон, предназначенный для церемоний, и начал прием послов. По окончании всех пригласили на пир.

Зал для пиршества представлял собой огромную продолговатую комнату, уставленную вкруг стульями и маленькими столами. За каждым столом помещалось четыре или пять человек. Посредине возвышались подмостки, на которых стоял стол для Аттилы и ложе. Владыка гуннов уже сидел на своем месте. Как только вошли послы, кравчие подали кубки, наполненные вином, которые нужно было выпить за здоровье короля. По окончании приветствий слуги расставили по столам серебряные или золотые блюда с мясом. На столе же самого Аттилы посуда стояла исключительно деревянная, включая кубок, из которого, впрочем, он почти ничего не пил. Зато гости пили вволю.

Когда зажгли факелы, вошли два поэта и на гуннском языке начали нараспев читать перед Аттилой стихи собственного сочинения: в них прославлялись его воинские доблести и победы. Их песни привели слушателей в восторг, доходивший до исступления: глаза гуннов разгорелись, лица приняли страшное выражение; многие плакали: молодые от жажды новых битв, старцы — от сожаления о прошлых. Один Аттила оставался важным и неподвижным, с непроницаемым лицом внимая хвалебному песнопению. Лишь когда самый младший из его сыновей вошел и приблизился к отцу, в глазах всесильного владыки блеснул луч нежности: взяв ребенка ласково за щеку, он привлек его к своему ложу. Пир продолжался до утра. Назавтра был точно такой же. Миссия византийского посольства завершилась безрезультатно. Но послов все-таки отпустили назад в Константинополь с письмом для императора.