Сергей Захаревич - Большая кровь

Когда говорят о том, что Жуков должен был руководствоваться положениями учебного пособия Академии Генерального штаба РККА 1938 года издания («...обеспечение открытого фланга каждого соединения лежит на вышестоящей инстанции. Командующий фронтом по отношению к армии выполняет это обязательство при помощи боевой авиации и мощных подвижных соединений»), не вполне понимают, что речь идет об открытом фланге армии, то есть рассматривается ситуация, когда армия не имеет соседа справа или слева. 33-я же армия имела и того и другого в лице 5-й и 43-й армий соответственно.

К тому же «выполнять обязательство при помощи боевой авиации и мощных подвижных соединений» командзап не мог: у него отсутствовало и то и другое — спасибо Сталину, погнавшему войска в бой в жуткой спешке (правда, пассивность советской авиации, которая по числу самолетов вроде бы не уступала немцам, мне непонятна). А посему реальных рычагов усиления того или иного направления у Георгия Константиновича не было. Это понимал и Ефремов, поэтомудля прикрытия своих флангов оставил 93-ю и 222-ю СД — в районе станции Износки; 110-ю СД — в районе Шанского Завода и 1 -ю гв. МСД — у Извольска. Фланги армии командарм-33 прикрыл, а вот фланги своей ударной группировки (за которую командующий Западным фронтом тем паче никакой ответственности не нес) не сумел. И повинен в том сам.

Разве Жуков создавал ударную группировку 33-й армии для удара на Вязьму? Конечно нет. Ее создавал Ефремов, и именно он бросил вперед все (оставшиеся после выделения для защиты флангов и тылов) четыре стрелковые дивизии (113-ю, 160-ю, 329-ю, 338-ю), имевшиеся в составе армии. Жуков лишь одобрил рвение командарма-33 и весь этот план «подмахнул». И только после этого Ефремов начал ставить «подпорки» на флангах ударной группы из всего, что осталось (стрелковый полк 113-й СД, стрелковые батальоны 9-й гвардейской, 93-й и 338-й дивизий), вместо того чтобы поставить в прикрытие одну-две дивизии (ту же 9-ю гвардейскую, которая одна насчитывала народу столько, сколько вся ударная группа 33-й армии), а наступление вести не четырьмя, а двумя-тремя дивизиями. Но ведь, в таком случае, он не смог бы взять Вязьму! А разве он взял ее четырьмя дивизиями?

Жуков приказывает ускорить ввод в бой 9-й гвардейской? А у тебя своя голова на плечах есть? Оттяни сперва назад одну из наступавших дивизий (а лучше две — численность не пострадает) и вместо них бросай в бой 9-ю. Здесь мы подходим к истинной причине трагедии 33-й армии — к излишнему рвению ее командира, чересчур буквально стремившегося выполнить любой приказ «партии и правительства».

Попытка захвата Вязьмы была утопией (существуеттакже не лишенная оснований версия, что наступление Ефремова преследовало цель на самом деле отвлечь на себя силы немцев с Юхнов-ского направления). Ефремов не мог взять город при наличии войск, численностью менее одной полноценной дивизии. На что же он в таком случае рассчитывал в своем «стремительном разбеге»? Очевидно, на одновременный удар по Вязьме других армий, Калининского фронта в первую очередь.

Жуков гнал вперед не одну только армию Ефремова, а практически все, находящиеся у него в подчинении войска. Он понимал, что опрокинуть немцев наличными силами фронта можно только в том случае, если не дать им оправиться и восстановить силы после отступления от москвских окраин. А для этого требовалось действовать быстро. Вот почему командзап постоянно подстегивал своих командиров, ставя им зачастую маловыполнимые в реальности темпы продвижения («100 километров за два дня конечно не сделают, но пройдут 25—30 — и хорошо»). Жуков пытался повалить немцев под Вязьмой серией хаотических ударов, сходящихся в одном направлении — вязьминском.

Следует отметить, что тропу в наступлении Жуков Ефремову проложил очень точно — в указанном для ударной группы 33-й армии коридоре сильных частей противника не было вплоть до ближних подступов к Вязьме. О флангах же своей группировки следовало позаботиться самому командарму-33. Он бросился выполнять поставленную задачу, похоже, не шибко интересуясь тем, что делается у него на флангах. Да и произошел прорыв немцев, собственно говоря, перед носом у оставшихся стеречь тылы стрелковых дивизий, а 9-я гвардейская вообще располагалась практически в районе удара немцев (станция Угрюмово, Захарово). И то, что 2-го февраля (за сутки до немецкого контрудара) эта дивизия была переподчинена 43-й армии (как раз для того, чтобы активными действиями севернее Юхнова расширить коридор прорыва 33-й армии), еще не означает, что на следующий день, во время немецкого наступления, ее уже не было в районе станции Угрюмово. Командующий же 43-й армией Голубев вообще проспал концентрацию у своего правого фланга ударной группы противника и откровенно «подставил» своего «соседа» справа.

Полки Ефремова насчитывали по 60—80 стрелков! Отсюда вопрос — куда, сломя голову, понесся командующий 33-й? Жуков приказал? Жуков всех подгонял — и Швецова, и Власова, и Голубева с Беловым. Жуков всем делал «вливания», у него должность такая, но тот же Голубев (колоритнейшая личность, о чем будет разговор ниже) не сильно рвался выполнять все приказы командующего фронтом (в том числе приказы о деблокаде 33-й армии) — за безопасность собственной армии отвечает командующий этой армией.

Ефремов же с поразительной готовностью пытался выполнить все указания вышестоящего начальства, даже не вполне реальные, мало вникая в складывающуюся оперативную ситуацию. Приказывает Жуков в два дня «сделать» 60—100 км — «Есть!». Приказывает выехать в 113-ю для управления ударной группой — «Есть!». А кто будет управлять оставшимися восточнее коридора прорыва частями армии? Получен новый приказ — преодолеть ударной группой 25—90 км за двое суток — «Есть, будет исполнено!». В результате ударная группа отрывается от своих основных сил на 80 км. А зачем? Ефремову непонятно, чем такое чревато?

«Многокилометровые» приказы строчили все советские военачальники, их еще в Зимнюю войну было издано много килограмм макулатуры, только что же ты за командующий, если не можешь реально оценить складывающуюся обстановку и действовать так, как велит здравый смысл? Тебе велятделать по 50 км в сутки — а ты делай 5, так, кстати, и поступало большинство советских командиров. Вспоминается персонаж Василия Быкова, который, получив приказ командира полка на неподготовленный штурм высоты, говорит своему комиссару: «Вы там не очень старайтесь».

Но не таков М.Г. Ефремов. 3 февраля немцы перерезают коммуникации армии, Жуков отдает приказ командарму-43 Голубеву восстановить положение, а Ефремову — продолжать наступление на Вязьму. Командзап со своей колокольни действует логично — зачем сворачивать операцию, если есть серьезный шанс на то, что Голубев отбросит немцев на исходные позиции (иное дело, что у Голубева ничего не выйдет, а в районе Вязьмы обескровленным частям 33-й армии противостоят около 6 немецких дивизий). Но вот реакция Ефремова на собственное окружение малопонятна — у тебя перерезаны тылы, в полках осталось по полсотни человек, опорные пункты противника вокруг Вязьмы взять не удастся, это уже понятно — самое время бесплодные попытки наступления свернуть (все равно в Москве никто не знает, атакуешь ты Вязьму или сидишь сиднем в ее окрестностях), части перегруппировать и, отойдя к востоку, сесть в прочную оборону. Пока Москва не очистит тылы и не подбросит резервов, ни о каком наступлении речи и быть не может. Ан нет — 4 февраля Ефремов докладывает Жукову: «Армия продолжает выполнять задачу по овладению Вязьмой днем и ночью». И в тот же день отдает приказ по войскам следующего содержания: