Иосиф Гофман - Нюренберг предостерегает

Холокост — самый масштабный в истории человечества геноцид. Он не может превращаться в изложение того, где, когда, сколько человек убито. Это, прежде всего, человеческая трагедия.

Когда речь заходит о Холокосте, я пытаюсь представить, о чем думали в последние минуты жизни эти несчастные. Может, они молились, может, проклинали палачей. А может, обращались к нам, к тем, кто останется жить, чтоб мы никогда, никогда не забыли Холокост.

Тех, кого убивали только за то, что они евреи, уже не вернуть. Но память о них должна жить вечно.

Память — это мы с вами.

...Как-то богатый приятель спросил у «охотника за нацистами» Симона Визенталя:

— Сима, почему ты не вернулся в архитектуру? Сейчас ты был бы миллионером.

— Ты, как и я, религиозен, — ответил Визенталь. — Мы верим в Бога и в жизнь после смерти. Когда-нибудь мы придем в мир иной и встретим там миллионы евреев, которые погибли в лагерях смерти. Они спросят нас: «А что ты сделал?». Ты ответишь: «Я стал ювелиром». Кто-то ответит: «Я строил дома». А я скажу: «Я не забыл вас».

Мне запала в душу мысль: «Для триумфа зла достаточно равнодушия хорошего человека».

Если что нас и погубит — это наше равнодушие к нашей собственной судьбе.

Мы не должны ни на минуту забывать, что по протоколам судебного процесса, которым мы судим этих людей сегодня, история будет завтра судить нас самих.

Лорд-судья Лоуренс

Так окрестили защитников известные карикатуристы Кукрыниксы.

Все подсудимые получили официальных защитников, которые соответствовали желаниям подсудимых и могли быть допущены для защиты в таком процессе, как Международный военный трибунал.

Трибунал принял все необходимые меры к созданию благоприятных условий для работы защитников. Им было предоставлено добротное жилье, питание, транспорт, выплачивался достаточно высокий гонорар. Адвокат за свой труд получал 3500 рейхсмарок ежемесячно, вплоть до окончания процесса.

Защите была предоставлена «документальная комната» и центр информации, в который передавались все документы, предъявлявшиеся обвинением в качестве доказательств.

Среди защитников многие ранее возглавляли университетские кафедры. Профессоры на процессе были одеты в университетские фиолетовые мантии. Например, доктор Дикс возглавлял при Гитлере ассоциацию германских адвокатов. В Нюрнберге он защищал подсудимого Шахта.

Защиту представляли двадцать семь адвокатов, им помогали пятьдесят четыре помощника и шестьдесят семь секретарей.

Адвокат Хорн, защищавший Риббентропа, взял в помощники зятя подсудимого.

Адвокат Папена Кубушок пригласил в помощники сына Папена. Их примерам следовали и другие защитники. Основная тактика защиты состояла в том, чтобы всеми средствами затягивать процесс в надежде, что в конечном счете им удастся сорвать судебное разбирательство. Они с первого дня процесса ожидали, что союзники перессорятся и процесс будет сорван.

После того как лорд-судья Лоуренс открыл первое заседание процесса, защитник Штамер выступил с большой речью. В ней он пытался доказать, что законность Международного военного трибунала под сомнением, так как отсутствует международный документ, который провозгласил бы агрессию международным преступлением. Раз нет такого документа, значит убийцы миллионов людей неподсудны.

Защита предлагала вызвать экспертов — специалистов в области международного права для установления основания уголовной ответственности подсудимых за действия, которые вменяются им в вину.

На утреннем заседании 21 ноября 1945 года председатель лорд Лоуренс объявил решение трибунала по этому заявлению защиты. В нем указывалось, что вопрос о юрисдикции трибунала на основании статьи 3 устава не подлежит обсуждению, поэтому рассмотрение дела будет продолжаться.

Попытки в этом направлении со стороны подсудимых и их защитников предпринимались неоднократно.

Так, 22 марта 1946 года защитник Гесса адвокат Зейдль, получив слово для представления доказательств, начал с того, что Гесс «продолжает оспаривать правомочия трибунала разбирать его дело».

Председательствующий разъяснил адвокату, что согласно статье 3 устава «ни трибунал, ни его члены, ни их заместители не могут быть отведены обвинителем, подсудимым или защитой».

Защитники выдвигали требование о том, что суд над главными военными преступниками должны вершить судьи нейтральных стран.

Аркадий Полторак, комментируя требование защиты, писал, что на судебном процессе над Людовиком ХVI, оказывается, тоже велись разговоры о том, что монарха может судить лишь нейтральный суд. На это требование дал отповедь член Национального конвента Амара:

— Вас спрашивают, кто будут судьи? Вам говорят, что все вы — заинтересованные стороны. Но разве французский народ не заинтересованная сторона, если на него падали удары тирана? К кому же обратиться за правосудием?

— К собранию королей! — бросил реплику другой член конвента.

Выдвигались различные просьбы об отсрочке процесса. То они требовали объявить рождественские каникулы на три недели. Их просьбу удовлетворили, но срок сократили до десяти дней. Тогда адвокаты применили новый прием: стали настаивать на вызове в суд сотен свидетелей, которые вообще не имели отношения к процессу.

Защитник Заукель настаивал на вызове пятидесяти пяти свидетелей. Не меньше свидетелей просили вызвать и другие защитники. Свидетелями от защиты в основном были соучастники преступлений подсудимых. Например, заместитель Геринга Мильх свидетельствовал, что Геринг был противником всякой войны, в том числе и оборонительной. Военный преступник Боденшатц пытался убедить трибунал, что Геринг был интернационалистом. Начальник канцелярии Гитлера эсэсовец Ламмерс, осужденный впоследствии на 20 лет тюрьмы, должен был доказать, что Шахт был противником Гитлера.

Некоторые адвокаты заранее репетировали со свидетелями допрос. Лорд-судья Лоуренс вынужден был предупредить адвоката: «Доктор Зимерс, вы не должны задавать свидетелю наводящих вопросов, которые вкладывают ему в уста все, что вы хотите услышать от него в его показаниях. Вы сами излагаете все свидетелю, а затем спрашиваете его: «Разве не так?».

Идет допрос свидетеля фон Паулюса (командующего 6-й фашистской армией, разгромленной под Сталинградом).

Он давал показания убедительно, многие доводы аргументировал документами, фактами. Опорочить его трудно. Тогда один из адвокатов задает Паулюсу вопрос:

— Продолжает ли свидетель читать лекции в московской академии Фрунзе?

Остроумно парировал английский обвинитель Файф: