Владимир Невежин - Если завтра в поход…

Позднее поэт А.А. Сурков воспроизводил свой разговор с командиром лыжного батальона, имевшим воинское звание капитан, который понес большие потери в боях с финнами. На прямой вопрос Суркова, обращенный к капитану, кто именно виновен в «этом страшном конфузе», т.е. разгроме его подразделения, последний ответил: «Во-первых, виноват я, во-вторых, командование, в-третьих – больше всего кинокартины „Истребители“ и „Горячие денечки“. [457] РГАЛИ. Ф. 1038. Оп. 1. Д. 1401. Л. 4,40. В названных кинокартинах, созданных соответственно в 1939 и 1935 гг., военная служба изображалась как легковесное времяпрепровождение.

К началу января 1940 г. советское наступление на финском фронте приостановилось.

Боевые действия приобрели позиционный характер. Однако финнам удалось блокировать части 18-й, 163-й, 168-й, 44-й стрелковых дивизий и 34-й легкотанковой бригады. Многократные попытки деблокады оказавшихся в окружении советских войск приводили к большим потерям.

21 января 1940 г., когда Действующая армия в Финляндии оказалась в тяжелой ситуации, в Москве, в Большом театре, состоялось заседание, посвященное очередной годовщине со дня смерти В.И. Ленина. Выслушав доклад А.С. Щербакова, Сталин и его ближайшие соратники (члены Политбюро, военачальники, в том числе – К.Е. Ворошилов и С.М. Буденный, Генеральный секретарь Исполкома Коминтерна Г.М. Димитров) «в приятельской атмосфере» собрались за накрытым столом. Судя по дневниковой записи Димитрова, Сталин не только не провозгласил традиционной здравицы за Ленина (как это бывало в ходе других застолий и по другим поводам), но во время ужина 21 января 1940 г. ни в одном из тостов не упомянул о своем «учителе и воспитателе».

Однако не вспомнить о том, что происходило в далекой Финляндии, он, очевидно, просто не мог. Красная Армия несла в войне против финнов неоправданно большие потери, боевые действия продолжались уже более семи недель, а ожидаемого перелома в ее пользу достичь так и не удалось. Основное содержание сталинского монолога, произнесенного на ужине 21 января 1940 г., и его главные тосты прямо и непосредственно были связаны с ходом боевых действий на финском фронте. Он был вынужден признать, что лишь теперь стало очевидно, насколько хорошо финны подготовились к «большой войне» против СССР. Советский вождь упомянул об их дополнительной «силе» – членах военизированной организации шюцкор, насчитывавшей, по его сведениям, 150 000 чел. «Мы 60 000 перебили, – уверял Сталин своих собеседников, – надо перебить и остальных, тогда дело кончится».

Если на банкете, устроенном по случаю своего 60-летия (21 декабря 1939 г.), Сталин провозгласил здравицу «за товарищей, которые героически сражались на снежных полях Финляндии», [458] РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 10. Д. 219. Л. 14. то тост за участников боев в Финляндии, провозглашенный месяц спустя, оказался совершенно необычным и неожиданным. Поднимая бокал, советский вождь предложил выпить за Красную Армию, «которую недостаточно подготовили, плохо одели и обули, которую мы теперь одеваем и обуваем, которая дерется за свою честь – в известной степени скомпрометированную, борется за свою славу!».

Местоимение «мы», к которому прибег Сталин, констатируя тот факт, что в срочном порядке проводятся мероприятия по налаживанию снабжения красноармейцев и командиров, сражающихся в Финляндии, заставляет задуматься о следующем. По всей видимости, он рассматривал себя как главного инициатора скорейшего преодоления недостатков и промахов, допущенных высшим командованием РККА. [459] Невежин В.А. Застольные речи Сталина… С. 228-230.

Таким образом, говорить о какой-то «освободительной миссии» Красной Армии, которая сама оказалась в начале 1940 г. в тяжелой ситуации на финском фронте, уже просто не приходилось. К тому же, начиная с декабря 1939 г. в политдонесениях корпусов и армий, действовавших против финской армии, содержалась масса «недоуменных вопросов», которые следовали от бойцов: почему, мол, так активно сопротивляются «братья по классу».

И руководство Политического Управления Красной Армии, перестроившись буквально на ходу, немедленно предало забвению лозунг, который был выдвинут на первом этапе войны: «Мы идем в Финляндию не как завоеватели, а как освободители». 4 февраля 1940 г. в действующую армию была направлена директива ПУРККА за N 29 «О задачах агитационно-пропагандистской работы в связи с финляндской войной». В директиве утверждалось следующее: вместо повседневного разъяснения личному составу, что основной задачей в этой войне является обеспечение безопасности северо-западных границ СССР и Ленинграда, некие (естественно, не названные) «комиссары, политработники, пропагандисты и агитаторы», а также армейская и дивизионная печать либо вовсе умалчивали об этом, либо выдвигали на первый план вопрос об интернациональных обязанностях Красной Армии и «о помощи финскому народу в его борьбе против гнета помещиков и капиталистов». В директиве утверждалось, что действующие в таком духе «схематично, по-книжному решают вопросы политического воспитания масс, отрываются от конкретной обстановки».

Примечательно, что в военные округа в феврале 1940 г. была направлена телеграмма ПУРККА в связи с 22-й годовщиной Красной Армии, в которой упоминалось о ее боях «за безопасность северо-западных границ нашей Родины» и «за освобождение финского народа из-под ига маннергеймовской шайки». С.Г. Осьмачко отмечал по этому поводу, что интернационалистские лозунги советской пропаганды не были тогда отвергнуты окончательно, а лишь уходили на второй план. [460] Осьмачко С.Г. Указ. соч. С. 108.

В конечном счете благодаря огромным жертвам советское руководство сумело переломить ситуацию в войне против Финляндии в свою пользу и заключить 12 марта 1940 г. мирный договор в Москве. Однако после окончания боевых действий, наряду с чувством радости и удовлетворения от того, что наконец прекратилось жестокое кровопролитие, в рядах Действующей армии наблюдалось и явное сожаление. Например, младший командир Военно-медицинского училища Добромыслов считал, что советское правительство поступило неверно, подписав мирный договор с Финляндией: «Нужно было бить финляндскую белогвардейщину до конца». В том же духе рассуждал и техник-интендант 2-го ранга 39-го стрелкового полка Ясинов. Он считал мирное соглашение с Хельсинки «политически невыгодным»: «Сколько воевали, сколько жертв понесли, а такой малой страны (Финляндии. – В.Н. ) не могли взять». В то же время некоторые красноармейцы и командиры выражали уверенность, что «белофинны» обманули советское руководство, согласившись с ним на мир, и в будущем с Финляндией «воевать все равно придется». [461] Мельтюхов М.И. Материалы особых отделов НКВД… С. 313.