Борис Тененбаум - Великий Наполеон

Ну, прибавим к этому и то, что от природы Наполеон Бонапарт был резок и властолюбив – и мы увидим, какой подарок судьба припасла ему зимой 1807 года в Варшаве.

Он влюбился.

История эта во всех деталях описана у Ф. Массона – в русском переводе его книга называется «Наполеон и женщины», где ей посвящена отдельная глава. Вкратце дело сводится к тому, что при въезде в Варшаву к Наполеону обратилась юная милая девушка со словами, что она хотела бы тысячу раз сказать «Добро пожаловать!» человеку, который освободит ее родину. Она ему запомнилась, и он велел Дюроку ее отыскать. Не без труда это удалось сделать, и девушка, оказавшаяся, несмотря на юный возраст, замужней дамой, графиней Марией Валевской, была приглашена на торжественный прием, где должен был присутствовать император. Но прийти туда она категорически отказалась. Ее просил об этом сам князь Иосиф Понятовский – и это не помогло. В итоге, используя нажим и все возможные средства, князь добился своего и супруги Валевские все-таки на приеме появились. Марии Валевской было тогда, в 1807-м, 18 лет, и она уже добрых три года была замужем. Ее супругу, графу Валевскому, было хорошо за 70, она была его третьей по счету женой – и его старший внук был на 9 лет ее старше.

На приеме она появилась в простом белом платье, без драгоценностей и украшений – и тем не менее произвела такое впечатление, что ее намедленно окружили блестящие молодые офицеры Великой Армии, наперебой приглашавшие ее на танец. Надо сказать, что им не повезло. Во-первых, прекрасная графиня танцевать отказалась, а во-вторых, следивший за всем происходящим Наполеон отметил двух из них, наиболее пылких и любезных, – и велел Бертье немедленно откомандировать их из Варшавы подальше, в армейские лагеря.

Ему, однако, повезло не больше, чем его соперникам. Два пылких письма, отправленных им графине Валевской, были возвращены нераспечатанными, а уж попытка вручить ей драгоценности была и вовсе отвергнута с негодованием. В общем, для успеха Наполеону понадобилась не лихая кавалерийская атака, а правильная и методичная осада. В его пользу хлопотал весь высший свет Варшавы – включая сюда даже сестер графа Валевского, княгиню Яблоновскую и графиню Биргинскую. И в конце концов он преуспел якобы благодаря помощи некоей французской дамы, еще помнившей времена «старого режима», когда благосклонность государя представляла собой высшее отличие, которое только могла получить женщина. Она – согласно Ф. Массону – сумела как-то донести эту истину до сознания Марии Валевской, использовав при этом «… помощь ровесницы графини, внушившей ей доверие к себе …», a звали эту внушающую к себе доверие ровесницу – опять-таки, согласно Ф. Массону – мадам Абрамович. Каким образом мадам Абрамович затесалась в круг титулованной польской знати, вроде бы ей не подходящий, – Ф. Массон нам не объясняет. Надо сказать, достоверность всей этой окрошки из княгини Яблоновской, француженки, «… помнящей еще старые времена …», и пресловутой мадам Абрамович внушает множество сомнений.

Куда более вероятной выглядит простая версия – просители воззвали к патриотизму юной графини, сказав ей, что если мужчины для освобождения Польши с готовностью жертвуют своей жизнью, то жертва, требующаяся от нее, не так уж и велика…

Начиналось все, если не считать очень уж большого объема приложенных усилий, как обычная для Наполеона интрижка – так, мимолетный каприз. Жизнь императора проходила либо в военном лагере, либо в рабочем кабинете, все остальное – даже представительские функции вроде приема послов, которые обязательны для главы государства, – сводилось к минимуму. В таком укладе женщинам оставалось немного места – мимолетные свидания, все больше с актрисами, визиты к императрице, к которой Наполеон был привязан, но мнения которой он ни во что не ставил, – вот и все.

К Мари Валевской, однако, у него возникло чувство, довольно странное для отношений между чрезвычайно занятым человеком в возрасте около 40, находящимся на очень высоком и ответственном посту, и 18-летней девушкой. Он начал ее уважать.

Нелишне будет отметить, что Наполеон мало кого уважал – и дело здесь даже не в ранге, а в интеллектуальных способностях. Из всех своих приближенных он в этом смысле считался только с Талейраном, но как человека не уважал совершенно. Единственное исключение, которое тут приходит на ум, – члены Института, как именовалось сообщество ученых. В этой среде звания и титулы ничего не значили, а просто собирался круг коллег – Лаплас, Бертолле, Монж – и обсуждались вопросы, для них занимательные. Наполеона туда приняли по общему согласию, и членством в Институте он очень дорожил.

A c Монжем, известным физиком, он даже дружил, в той мере, в которой он вообще был способен на это чувство, еще со времен похода в Египет. Монжу, который никогда ни о чем его не просил, он доверял – и, безусловно, уважал и его мнение, и его самого.

Вот и Мари Валевская своего всесильного любовника никогда ни о чем не просила, ее не интересовали ни деньги, ни титулы, ни драгоценности, ни успех в свете. Зиму 1807-го она оставалась с ним в замке, который он выбрал себе как ставку, никуда не выезжала и весь день, который у него был поневоле занят самой кипучей деятельностью, сидела у окна, читала и ожидала ужина, который они всегда проводили вместе. Когда их связь началась, она его, конечно, не любила и даже и не притворялась, что любит. Ей было ничего не нужно – кроме того, чтобы он создал заново ее страну. Обладание огромной властью и огромным могуществом поневоле делает из человека циника, и Наполеон в этом плане не был исключением, но Мари произвела впечатление даже на него. Он сказал однажды, что людьми можно двигать посредством двух рычагов – страха и интереса (не обязательно денежного), – и знал, что и самые верные служат ему за награду. Капитану Марбо за совершенный подвиг хватало производства в следующий чин, маршалам за победу иной раз выдавалось по миллиону франков золотом, но никто не требовал у него такой грандиозной награды, как возрождение разодранной на куски Польши.

Ему повезло – он встретил женщину с таким же «… стремлением к невозможному …», какое было у него самого.

Военные действия между Францией и тем, что теоретически именовалось Четвертой Коалицией – в нее входили Россия, Англия, Пруссия и Швеция, но после Иены практически в войне участвовали только Англия и Россия, – возобновились весной 1807 года. Лефевр взял наконец Данциг. Вражда с Англией была центральным пунктом всей политики Наполеона – и захват портов был теперь его первой целью.

В этой связи интересно послушать Д.С. Мережковского – и не потому, что он скажет нам нечто новое, а потому, что по любому вопросу, связанному с Наполеоном, он не упустит случая сказать, что вот уж об этом-то Наполеон «знал – помнил». Можно спокойно заключать пари, что любой наугад выхваченный кусок текста его книги о Наполеоне будет содержать эту мантру – и как видите, мы не ошиблись: