Борис Тененбаум - Великий Наполеон

А надо сказать, что одной из причин этого духовного прозрения был декрет Наполеона, изданный еще до этой битвы, 17 мая 1809 года. Согласно декрету, папские владения конфисковывались и присоединялись к Империи, а кончался этот документ грозной заключающей фразой:

«Дано нами, в нашем императорском лагере, в Вене,

Наполеон» .

Вот этого – «… в Вене…», то есть в уже завоеванной столице страны, вздумавшей воевать с новым Цезарем, – святой отец как-то не заметил. И это обошлось ему дорого – почитав о мнении папы по поводу, так сказать, направления «… перста Божьего …», Наполеон велел папу арестовать и увезти его из Рима в Савону, на юг Франции.

В итоге Люсьен Бонапарт лишился последней защиты – и решил уехать в Америку. Для отъезда он нанял американское торговое судно, приписанное к порту Сэйлем в штате Массачусетс [2], и даже сумел выправить себе паспорт у французских властей, управлявших бывшими папскими владениями. Непонятно, как он сумел это сделать – видимо, воспользовался неизбежной при смене режима неразберихой.

Британский паспорт – не паспорт, собственно, а разрешение британских властей на проезд – он по понятным причинам получить не смог и надеялся раздобыть его во владениях короля Сардинии. Но до Сардинии он не добрался – его кораблик остановил английский сторожевой бриг, досмотрел груз и проверил список пассажиров и велел держать курс на Мальту, а для того, чтобы не возникло никаких недоразумений, заменил на судне американскую команду на британскую.

Через посредство британского посла в Константинополе, который в это время оказался в итальянских водах, Люсьен послал ходатайство о разрешении следовать в Америку непосредственно английскому министру иностранных дел, маркизу Уэлсли – он был братом Артура Уэлсли, английского генерала, снова вернувшегося на Иберийский полуостров. Тот ответил ему следующим письмом:

«… Его Величество [король Великобритании] повелел мне известить вас, что в силу сложившихся обстоятельств он не может ни разрешить вам следовать в Америку, ни оставаться на острове Мальта. Его Величество тем не менее готов предоставить вам и вашей семье возможность поселиться в Англии…»

Так Люсьен и сделал и 12 декабря 1810 года высадился в английском порту Плимут. Его встретили вполне дружелюбно. Он поселился в сельской усадьбе, имущество, которое он вез, было возвращено ему в полной сохранности, и хотя он жил на положении арестованного, находящегося под домашним арестом, и не мог никуда ездить без специального разрешения, но ни в чем больше его не стесняли. Он зажил спокойно, как богатый английский сквайр.

Его брат счел это изменой.

Люсьена вычеркнули из списков Сената, а уж заодно лишили звания кавалера ордена Почетного легиона. По современным понятиям Люсьен оказался в положении «диссидента» и «перебежчика», что его не слишком озаботило – он свой выбор сделал.

Проблемы Наполеона, однако, не окончились вместе с бегством его брата Люсьена – возникли и другие. Связаны они были с другим его братом, Луи, королем Голландии. Конечно, сам Луи ничего особенного выдумать бы не смог, но он оказался вовлечен в секретные переговоры с Англией о мире, которые затеял уже знакомый нам финансист Уврар. Дела его шли плохо, и он решил, что деловую атмосферу и инвестиционную среду следует обновить радикально, даже если для этого понадобится такой неординарный шаг, как сепаратные, не санкционированные верховной властью, переговоры о мире со смертельным врагом. Шутки, однако, Наполеон в этом фарсе не усмотрел – дело было в том, что в переговорах участвовал и его очень активный министр полиции.

Его активность проявилась, например, в похвальном рвении по организации отпора английскому десанту, за что Наполеон и наградил титулом герцога. Но глядел он на него с большим и очень хорошо обоснованным подозрением.

Стефан Цвейг, замечательный австрийский писатель, написал совершенно блестящую биографию Жозефа Фуше [1] – это глубокое произведение, в котором он истолковал Фуше как своего рода гения зла. И вот что он пишет по поводу награждения Фуше титулом герцога Отрантского – приведем этот отрывок целиком:

«… Если произнести титул должным образом, можно забыть, что за этим герцогом скрывается палач Лиона, старый Фуше времен «хлеба, одинакового для всех» и конфискации имущества. Для того чтобы он почувствовал себя вполне рыцарем, ему жалуется еще знак его герцогского достоинства: новехонький, блестящий герб.

Одно только странно: сам ли Наполеон намеренно предложил это как едкий намек на особенности характера Фуше, или то было психологической шуткой чиновника-геральдиста? Во всяком случае, в центре герба герцога Отрантского изображена золотая колонна – весьма подходящий символ для этого страстного любителя золота. Вокруг колонны обвивается змея, по всей вероятности, также легкое указание на дипломатическую изворотливость нового герцога. Видимо, на службе у Наполеона состояли умные геральдисты, ибо трудно придумать для Жозефа Фуше более подходящий герб …»

Так что, когда до Наполеона дошли достоверные сведения, что его министр затеял некие сепаратные переговоры с Англией об установлении мира, он принял это близко к сердцу. Вряд ли у этого дела были хоть какие-то шансы на успех – до тех пор, пока Наполеон оставался на престоле. Но Наполеон знал своего министра. И знал то, что в Париже ожидали возникновения мятежа в том случае, если бы под Ваграмом он потерпел поражение – это было сказано в докладе префекта парижской полиции. Короче говоря, он написал Фуше письмо, в котором говорилось, что положение министра полиции в теперешние трудные времена требует абсолютного доверия, и коли так, то самостоятельные действия Фуше без санкции императора в вопросах, которые его не касаются, неприемлемы. Фуше был отправлен в отставку, обставленную, однако, весьма почетно, его наградили солидными деньгами.

Королевство Голландия Наполеон попросту ликвидировал. Так что Луи перестал быть королем – просто «… в силу сложившихся обстоятельств …». Уврар угодил в тюрьму – и на этот раз не на несколько дней, как в 1805-м, а надолго.

A вместо Фуше был назначен Савари, герцог Ровиго. Конечно, Жозеф Фуше был не тот человек, который безропотно отходит в сторону. Он сделал все возможное для того, чтобы запутать систему хранения своих досье, а некоторые документы попросту утаил. Когда же Наполеон призвал его к ответу, он ответил ему, что он сжег бумаги, «… бросавшие тень на поведение братьев его августейшего повелителя. ..», и что «… сестры Его Императорского Величества были не всегда защищены от клеветы. ..».