Андрей Буровский - Еврейские погромы. Скорбь по двойным стандартам

В 1920 году руководитель Евсекции Интернационала Диманштейн С. рассказывает, что он обратился к Ленину с просьбой запретить листовку Горького: листовка содержала такие похвалы евреям, что возникало впечатление, «революция держится на евреях и в особенности на их середняцком элементе». На что Диманштейн получил разъяснение, что для «дела революции» и правда оказалось очень важным, что во время войны много евреев было эвакуировано в глубь России и «значительное количество еврейской средней интеллигенции оказалось в русских городах. Они сорвали тот генеральный саботаж, с которым мы встретились после Октябрьской революции и который был нам крайне опасен. Еврейские элементы, хотя далеко не все, саботировали этот саботаж и этим выручили революцию в нужный момент» {289} 289 Разрушение храма Христа Спасителя. London: Overseas publications interchange Ltd, 1985. С. 264–265. .

Уинстон Черчилль, выступая в палате представителей 5 ноября 1919 года, сказал: «Нет надобности преувеличивать роль, сыгранную в создании большевизма и подлинного участия в русской революции интернациональных евреев-атеистов. Более того, главное вдохновение и движущая сила исходят от еврейских вождей. В советских учреждениях преобладание евреев более чем удивительно. И главная часть в проведении системы террора, учрежденного ЧК, была осуществлена евреями и в некоторых случаях еврейками. Такая же дьявольская известность была достигнута евреями в период террора, когда Венгрией правил еврей Бела Кун».

И вообще «все еврейство в целом… настолько себя с ней [с революцией] отождествляет, что еврея — противника революции всегда готово объявить врагом народа» {290} 290 Бикерман И. М. Россия и русское еврейство // Россия и евреи. Paris: YMKA-Press, 1978. С. 74. .

А ведь «в них [революционных партиях] огромное место занимали евреи; тем самым евреи приблизились к власти и заняли различные государственные «высоты» — пропорционально не их значению в России, а их участию в социалистических организациях. Но далее, заняв эти места, естественно, что — как и всякий общественный слой — они уже бытовым образом потащили за собой своих родных, знакомых, друзей детства, подруг молодости…совершенно естественный процесс предоставления должностей людям, которых знаешь, которым доверяешь, которым покровительствуешь, наконец, которые надоедают и, пользуясь знакомством, родством и связями, необычайно умножил число евреев в советском аппарате» {291} 291 Хейфец М. Место и время (еврейские заметки). Франция: Третья волна, 1983. .

Как мы видим, Г. А. Ландау видит здесь действие другого механизма, куда менее интересного, чем почти романтическое «призвание евреев» по Хейфецу. Причем видит он и еще кое-что, от внимания Хейфеца почему-то ускользнувшее:

«…большевистский строй, опрокинувший социальную пирамиду, давший господство социально — низам, морально — отбросам, культурно — невежественным, неизбежно и в еврействе вытянул на поверхность соответствующие элементы, открыв свободный путь наглости, проворству, всякому отщепенству, всему непомнящему родства» {292} 292 Ландау Г. А. Революционные идеи в еврейской общественности // Россия и Евреи. Париж: YMKA-Press, 1978. С. 110. .

То есть говоря попросту — путь был открыт в основном люмпенам из евреев, и они же в основном воспользовались предоставленными возможностями.

Руками этих выродков еврейства в огромной степени и шел так называемый «красный террор». Рассказывать о нем можно долго, приведу лишь один впечатляющий фрагмент: после взятия Крыма осенью 1920 года Фрунзе хотел дать амнистию и право свободного выезда из Крыма всех сдающихся. Ленин одернул: «Расправиться беспощадно!» Причем красная разведка принимала все меры для того, чтобы поменьше людей уехало: распространяли листовки об окончании красного террора, засылали агитаторов.

После взятия Крыма вся власть в Крыму была передана «особой тройке»: Беле Куну, председателю ЧК Михельсону, секретарю Крымского обкома РСДПБ, любовнице Куна, Розалии Семеновне Залкинд, еврейке из Киева, вошедшей в историю под одной из своих партийных кличек — Землячка. Любопытно, что в числе этих кличек была и такая, как Демон.

Перекоп перекрыли, выезд разрешался только по личному распоряжению Белы Куна. «Крым — это бутылка, из которой ни один контрреволюционер не выйдет», — говаривал Бела Кун.

Сначала объявили регистрацию офицеров, и те в массе своей явились — ведь остались в Крыму те, кто не хотел уезжать с Родины и кто поверил обещаниям большевиков. Все эти люди были уничтожены. Уцелели только те, кто почувствовал что-то и убежал в горы, к партизанам.

Потом погнали на расстрел членов семей офицеров, а также вообще всех, кто имел хоть какое-то образование и хоть где-нибудь служил. Для этого на улицах арестовывали всех, кто прилично одет, кто говорит, как образованный человек. Потом устраивали облавы, население целых кварталов сгоняли в концлагеря и «сортировали», истребляя всех «классово неполноценных». И тоже, разумеется, целыми семьями.

Часто убиваемых раздевали в ЧК и гнали или везли на телегах голыми к месту расстрела.

Мотивы убийств — происхождение, чистой воды геноцид. Людей истребляли по спискам «за дворянское происхождение», за «работу в белом кооперативе», «за польское происхождение».

«Окраины города Симферополя были полны зловония от разлагающихся трупов расстрелянных, которые даже не закапывали в землю. Ямы за воронцовским садом и оранжереи в имении Крымтаева были полны трупами расстрелянных, слегка присыпанных землей, а курсанты кавалерийской школы (будущие красные командиры) ездили за полторы версты от своих казарм выбивать золотые зубы изо рта казненных, причем эта охота давала всегда большую добычу» {293} 293 Шамбаров В. Е. Белогвардейщина. М.: Алгоритм, 1999. С. 530. .

Если родные и близкие шли искать и похоронить своих — их тоже хватали и расстреливали. Целую партию беременных и женщин с грудными детьми расстреляли в Симферополе за еврейским кладбищем. И тоже долго не закапывали.

Одна из самых страшных в мировой литературе книг: «Солнце мертвых», написана про Крым того времени Николаем Шмелевым {294} 294 Шмелев Н. В. Солнце мертвых. М.: Согласие, 2000. .

Впрочем, расстрелами не ограничились. Все бульвары в Севастополе были «украшены» сотнями повешенных. Офицеров вешали в полной форме, штатских — в одном белье, женщин — голыми. Иногда в задний проход убиваемым забивали разбитые бутылки или отрезали половые органы. Явно не для того, чтобы получить какие-то сведения, — это коммунисты так развлекались.

Погромы — оружие тех, у кого нет в руках механизма государственной власти, кто озверел от творящихся ужасов, кто возлагал ответ за произошедшее не на кучку отщепенцев, а на народ как таковой.