Павел Войнович - Воин под Андреевским флагом

18-го числа Екатерина отвечала: «Продолжение осады Очаковской усматриваю из Ваших писем. Также, что Турки упорно сидят и не сдаются. Слава Богу, что Войнович высидел эк(в)иноксию в гавани».

29 сентября. Под Очаковом

Матушка Всемилостивейшая Государыня…

Флоту Севастопольскому приказал я выступить. Из рапортов Г[рафа] Войновича, здесь подносимых, изволите усмотреть состояние фрегатов, построенных от Адмиралтейства, и умножение больных. Я уже дал ему повеление выпустить греков крейсировать к Тендру и оказаться флоту неприятельскому, что и зделалось третьего дни. Капитан-паша, узнав о приближении наших судов, со всем своим удалился в море. Бог нам всегда помогал, может и тут Его милость будет, на что я больше всего надеюсь.

Севастопольская эскадра, продержавшись у острова Тендра до 17 ноября, ввиду наступившей штормовой погоды пошла обратно в Севастополь. И тут случилось досадное происшествие. Из-за противных ветров фрегат «Апостол Андрей» отстал от эскадры, не смог войти в бухту, был унесен в море и более недели не мог войти в гавань. Как писал командующий Войнович, «корабль «Андрей» столь много дней лениво плавая и не достигая своей гавани, терпения моего не доставало, и сам к нему отправился и благополучно сегодняшнего числа ввел восвояси». Капитана Н.И. Баскакова, участвовавшего в Персидской экспедиции и в сражении у Фидониси, контр-адмирал Войнович за неумелое командование отстранил от должности.

30 ноября в Лимане вмерзший в лед фрегат «Василий Великий» был сорван дрейфующим льдом с якоря и вынесен на мель у Кинбурнской косы. Льдом пробило борт, и фрегат затонул. Оказался запертым льдами и корабль «Св. Владимир».

К концу года положение наших войск под Очаковом становилось все более отчаянным. Мокрая холодная осень сменилась лютой зимой, которая на долгое время осталась в памяти народной под названием Очаковской. Солдаты коченели в своих землянках, терпя страшную нужду в самом необходимом. Свирепствовали болезни. В Петербурге ходили слухи, что третья часть войска Потемкина сделалась жертвою болезней, рассказывали, будто смертность доходила до того, что от одной стужи убывало до 30–40 человек в день.

Генерал-поручик В.В. Энгельгардт свидетельствовал: «Взятие Очакова стоило очень дорого; потеря людей была чрезвычайно значительна не убитыми, но от продолжительной кампании; зима изнурила до того, что едва четвертая часть осталась от многочисленной армии, а кавалерия потеряла почти всех лошадей».

Князь Репнин, видя такое неустройство и небрежение, усовестил Потемкина, написал ему письмо в твердых выражениях, где, между прочим, говорится, что за такое нерадение он будет отвечать Богу, Государыне и Отечеству.

5 декабря дежурный генерал объявил князю, что на другой день нет более ни одного куска топлива; обер-провиантмейстер со своей стороны прибавил, что хлеба не хватит даже на один день.

Потемкин решился наконец загладить свою медленность: на следующий день Очаков был взят кровопролитным штурмом. Неприятель потерял 9510 человек убитыми, и еще около 4 тысяч попало в плен. Потери русских: 956 убитых и 1823 раненых.

Сразу после взятия крепости Потемкин сделал перестановки в командном составе. 12 декабря Марко Иванович Войнович писал в адмиралтейств-коллегию о разоружении на зиму кораблей и о подготовке их к килеванию, «но сумнительно, чтоб фрегаты поспеть могли переделкою, по причине недостатка материалов и мастеровых».

Как потом оказалось, этот ордер Войнович отправил… самому себе! Так как в тот же день он был назначен старшим членом Черноморского адмиралтейского правления (т. е. командующим флотом), ему Потемкин отправил ордер: «Как Господин Контр-Адмирал и Кавалер Мордвинов по прошению его увольняется от службы, то по старшинству, а паче по достоинству и особливой доверенности, главное начальство препоручается Вам над всеми частьми вверенного мне правления и флота Черноморского. Я столько полагаюсь на усердие Ваше к службе, на способность и трудолюбие, что везде сочту присутствие Ваше, как бы я сам был на месте…

Я желаю, чтобы Вы употребили всю Вашу ревность к исполнению предписанного, а я с моей стороны не премину Вам способствовать, поставляя себе долгом и непременным и приятным ходатайствовать пред Ее Императорским Величеством о достойном награждении за труды Ваши».

В новом высоком назначении были и свои минусы. У Войновича давно установились дружеские и уважительные отношения с успешным флотоводцем и администратором Николаем Мордвиновым, который зачастую брал на себя важные решения и защищал их перед Потемкиным, что не раз приводило к размолвкам. Теперь вся ответственность ложилась на плечи Марко Ивановича. К тому же было жаль покидать уже ставший родным Севастополь, где за последние годы было так много сделано и пережито. Однако следовало отправляться в Херсон.

С отъездом Войновича временно исполняющим обязанности командующего Севастопольской эскадрой стал бригадир Ушаков.

После прошлогодних успехов в Лимане, у Фидониси и особенно после взятия Очакова в Петербурге ожили надежды на триумфальное продолжение войны. Императрица приказала в честь осыпанного наградами Потемкина иллюминировать мраморные ворота в Царском Селе и украсить их надписью (из Оды на Очаков Петрова) «Ты в плесках внидешь в храм Софии». Государыня заметила при этом о князе: «Ничего сказать не могут, ибо в Софии (т. е. близ Царского Села. – П.В. ) есть Софийский собор; но он будет в нынешнем году в Цареграде, о том только не вдруг мне скажите».

12 января удалось освободить изо льда вмерзший 66-пушечный корабль «Св. Владимир». В сопровождении судна «Березань» в сложной ледовой обстановке капитан 2-го ранга Дмитрий Сенявин повел корабль в Севастополь. У мыса Тарханкут их встретила крейсерская флотилия.

Светлейший докладывал: «Матушка Всемилостивейшая Государыня. Хотя я рапорта не имею еще от командующего флотом, но чрез прибывшего курьера из Севастополя известен, что корабль «Владимир» благополучно в гавань пришел. Слава Богу, я очень безпокоился об нем. Граф Войнович, быв на корабле «Марии», строящемся в Херсоне, с верхних лесов поскользнувшись, упал. Я о сем узнал, но, не имев точного уведомления, крайне был встревожен. Однако ныне пишут, что ему легче…»

На сообщение о травме Войновича Екатерина отвечает с заметной холодностью: «С удовольствием узнала, что корабль «Владимир» благополучно прибыл в Севастополь, а что Граф Войнович ушибся – о сем сожалею. Льды везде толсты, даже в гаванях Средиземного моря, как сказывают, а правда или нет – не ведаю, понеже сама не мерила…»