Павел Войнович - Воин под Андреевским флагом

7 апреля умер турецкий султан Абдул Гамид I. Новый 28-летний султан Селим III решил продолжать войну. Недовольный действиями Эски-Гассана, Селим III снял его с должности капудан-паши и назначил сераскиром Очакова с повелением вернуть крепость любой ценой. Султан обнародовал фирман, в котором обещал, что «он или лишится своего трона, или отомстит России за Очаков». На пост капудан-паши Селим III назначил своего любимца и совоспитанника молодого Гуссейна. Сразу после назначения Гуссейн отправил эскадры для охранения берегов к Синопу и Варне.

Вскоре контр-адмирал Войнович был награжден орденом Св. Анны I степени за проведение крейсерских операций и за прикрытие сухопутных войск с моря.

[До 14 апреля 1789]

Генерал-Порутчик и Кавалер Нащокин ревностною своею службою и неусыпными трудами заслуживает Монаршую милость… Я бы просил ему Александровского ордена, но он почти пропитания не имеет.

Генерал-Майору Голенищеву-Кутузову пожаловать Третий класс Георгия.

Графу Войновичу Аннинскую ленту [3].

Через несколько дней Войнович получил от Потемкина ордер:

«По доходящим сюда известиям Порта спешит сильным на море вооружением; предприятие на Очаков будет может быть первым сея весны действием. Ускорьте и Вы с своей стороны приуготовлением морских сил к предполагаемым операциям…

Совершенного ожидаю я успеха от известного Вашего к службе Ее Императорского Величества усердия и расторопности».

(10 мая 1789)

Матушка Всемилостивейшая Государыня. Рапорт Войновича пришел ко мне с апельсинами. Я все целые посылаю Вам. Право, не съел ни одного… Из донесений Графа Войновича усмотрите, какой недостаток в чинах для кораблей, готовящихся на Азовском море. Я все зделаю, что будет возможно, но жаль будет, ежели мы не так сильны будем флотом, который, естли б люди были, страшен бы был неприятелю. Простите, матушка родная, ей Богу, насилу мог написать, ослабел очень.

Войнович доносил об успешной экспедиции 18 греческих судов к румелийским берегам. Несмотря на усиленную охрану побережья неприятельскими крейсерскими эскадрами, высаженный в гавани Констанцы десант разрушил укрепления, перебил отряды прикрытия, сжег магазины и захватил несколько торговых судов. Моряки-греки прислали оказавшиеся на турецких судах апельсины.

Главнокомандующий наращивал силы флота. Корабли строились в Херсоне, в Таганроге, при устье Хопра. 5 новых эллингов (48) были готовы на устье реки Ингул. Для новых судов не хватало морских офицеров, некомплект доходил порой до половины нужного числа. Еще в июне 1788 года Потемкин просил императрицу «прислать в самой скорости тысячи две хороших матросов, еще и штурманов с прочими нужными чинами, также и Офицеров», но – редкий случай! – получил отказ (из-за шведской угрозы). Приходилось пополнять экипажи мичманами из «Корпуса иностранных единоверцев» и гардемаринами из Морского кадетского корпуса в Херсоне. Были случаи присвоения флотских чинов армейским офицерам.

Присылали даже пленных шведов и своих, провинившихся на Балтике.

Так, по ходатайству главнокомандующего Потемкина прислали капитанов А.Г. Баранова (участника Чесменского сражения) и С.Г. Коковцева, преданных суду за то, что в сражении со шведским флотом они не подали помощи кораблю «Владислав», захваченному противником. Баранов был разжалован в рядовые на месяц. Последовала высочайшая конфирмация: он исключался из службы, чтобы «впредь вечно в оную ни к каким делам не употреблять». Однако Потемкин, нуждавшийся в опытных морских офицерах, настоял на отмене приговора. Высочайшим указом бывший капитан Баранов был переведен на Черноморский флот. «Капитан Баранов – знающий морской человек», – считал Войнович (в 1790 г. Баранов командовал фрегатом и за отличия в сражениях был награжден чином капитана 1-го ранга).

Милосердный и отзывчивый князь Потемкин – надо отдать ему должное – дал шанс исправиться и капитану Коковцеву.

Ордер князя Потемкина контр-адмиралу

графу Войновичу 1789 года июня 8

«Всяк человек погрешителен, но непростителен тот, кто не желает заслужить. Нам же случаи к оправданию подавать по христианству и по человечеству должно. Бывший капитан Коковцев подвергнул себя строгости законов. Я его испросил сюда для употребления, чтобы подать ему случай. В звании же матроса сие невозможно, то я предписываю Вашему Сиятельству именовать его впредь не матросом, но ученым навигатором. С сим званием он может начальствовать над нижними чинами, не имеющими Офицерского чина».

Через три недели Войнович отвечал главнокомандующему:

«Ученый навигатор Коковцев не имеет определенного жалованья, а человек бедный; снабдите, Ваша Светлость, повелением, по скольку ему производить, такое ли, как перед его несчастием получаемое, или особливо.

Притом долг мой велит донести, что весьма чувствует свою потерю и рвется повсюду, хотя бы лишиться жизни, но заслужить и паки, да и знаниями снабжен довольно, от которого и помощи получить можно».

Заодно, чтобы не тянуть время, был послан и второй рапорт-предложение: «Ученого навигатора Коковцева определил к командованию нового катера, и сие в сходность его жалования; приказал иметь попечение о наилучшем оснащении оного».

Среди многочисленных ордеров, донесений и реляций, сохраненных в архивах, есть и записочка Потемкина Войновичу, где он по-дружески обращается к нему на «ты», как и было при личном общении: «Пожалуй, граф Марко Иванович, собственно для меня постарайся как ланцоны, так и всякие суда под Очаковым вытащить…»

Между тем произведенный весной в контр-адмиралы Федор Ушаков продолжал искать покровительства Светлейшего, жалуясь на командующего Марко Войновича.

Донесение контр-адмирала Ушакова князю Потемкину, июля 12

«При ордере Его Превосходительства Марка Ивановича прислан флота капитан 1 ранга Овцын и определен в помощь мне флаг-капитаном, чего бы я, Милостивейший Государь, не желал, но просить Его Превосходительство об отмене сего не осмеливаюсь, ибо не вижу никакого снисходительного уважения, кроме великих неблагоприятств; военные ныне обстоятельства и общая польза требует единодушного согласия, в рассуждении которых пренебрегал я всякую прискорбность, хотя и с великим отягощением, сношу ее терпеливо и всевозможно усердно стараюсь заслуживать милость Его Превосходительства, но старание мое бесплодно – немилости его ко мне беспредельны…

Милостивейший Государь, я не имею никакого себе покровительства, кроме надежды на Бога, собственной моей заслуги и милостей ко мне оказанных Вашей Светлости, чрез которые угодно было осчастливить и довесть меня до такой высокой степени, в которой ныне нахожусь, и с наиглубочайшим моим почтением всепокорнейшее прошу в таковых обстоятельствах не оставить милостию и покровительством Вашу Светлость. Сия единственно надежда ободряет меня и приводит в такое желание, что в потребных случаях охотно жизнь мою посвящу на снискание оных и заслугу отечества; давнее время перенося все чувствуемые мною причиняемые напрасно мне прискорбности, терпеливо надеялся когда-нибудь со всем объясниться самолично Вашей Светлости, но случаи до сего не допустили, а письмом, в рассуждении военных ныне обстоятельств, обеспокоить также не осмеливался…