Валерий Соловей - Кровь и почва русской истории

Никто не может защитить Европу, которой движет Танатос. Даже Америка, которая, в отличие от Европы, сопротивляется. Ближневосточная кампания США в намеченной мною аналитической перспективе имеет глубинным смыслом не борьбу за нефть и коммуникации, а перенос эпицентра боевых действий в лоно самого Юга. Социокультурной трансформации Запада, осуществляемой проникшим на Запад Югом, они пытаются противопоставить социокультурную трансформацию Юга – не опосредованно, с заокеанской дистанции, а придя на него. Однако все известные теоретические оценки и обоснования перспектив «демократизации большого Ближнего Востока» упускают из виду принципиальное обстоятельство: посредством социальной инженерии невозможно изменить биологическую сущность. А этничность, как я уже указывал, имеет биологическую природу. Поэтому даже если трансплантация западных ценностей в арабскую (исламскую) цивилизацию окажется успешной (что с позиции сегодняшнего дня выглядит излишне оптимистичным упованием), то фундаментальное основание для конфликта, имеющего своим источником иную «расу», не исчезнет.

Исход же подобного конфликта при его относительно мирном развитии и сохранении сегодняшних тенденций будет, по всей вероятности, определяться демографией. В 1900 г. 30 % мирового населения приходилось на уверенно доминировавший иудео-христианский мир и только 12 % на мир ислама. Столетие спустя их доли сравнялись – 20 к 20, но мусульмане отличаются несравненно более высокой демографической динамикой. К 2050 г. Европа потеряет, по разным оценкам, от 100 до 170 млн жителей, в то время как население Африки возрастет на 952 млн, а Азии – на 1,32 млрд человек. Население самых бедных стран мира составит 1,748 млрд, а всех промышленно развитых стран – 1,22 млрд человек, причем рост численности последних будет происходить преимущественно за счет высокой фертильности прибывших с Юга женщин-иммигрантов[390]. Столь резкий перепад в демографических потенциалах усилит миграционное давление со всем «букетом» проанализированных выше кратко- и долгосрочных последствий. Если прав Наполеон, утверждавший, что «Бог на стороне больших батальонов», то боги постхристианского Запада отвернулись от него.

Охотно допускаю, что перспектива превращения в течение ближайших трех-четырех десятилетий Европы в «Еврабию» и расово-этнического разрыва американской политии может показаться фантастической. Но на Западе это стало предметом обсуждения респектабельных и серьезных интеллектуалов. Разве не показался бы фантастом человек, заговоривший в 1970 или в 1985 году о крушении Советского Союза, мощь и единство которого, несмотря на все возможные оговорки, выглядели тогда незыблемыми? А ведь уже есть прогнозы ЦРУ, предсказывающие крах ЕС в 2020 г.! Естественная человеческая склонность онтологизировать актуальные состояния, придавая чуть ли не метафизический статус ситуациям «здесь и сейчас», непростительна для интеллектуалов. Тем более в современном мире, переживающем, по всеобщему мнению, тектонические изменения.

По убеждению автора этих строк, глубинной причиной гибели советской страны послужил надрыв русской витальной силы, неспособность и нежелание русских жертвовать собою ради сохранения государства, чуждость которого собственным базовым интересам они все более ощущали. Даже не принимая эту непривычную точку зрения, нельзя отрицать фундаментальной важности демографии в грандиозном историческом процессе разрушения СССР и в постсоветском развитии. И кто может ручаться, что еще более значительные демографические сдвиги на Западе не вызовут столь же грандиозных изменений западной цивилизации?

В оптике Большого времени школы «Анналов» главное событие последнего двадцатилетия XX в. и начала XXI в. в Европе составляет не крушение коммунизма и триумфальное утверждение демократии, а изменение расового и национального состава населения в колыбели западной цивилизации. Этот процесс, выглядевший до последнего времени естественным, «природным» фоном драматических политических пертурбаций, начинает все ощутимее определять культурную, политическую и социальную динамику. В конечном счете, победа в Истории оказывается на стороне тех, кто более успешен в Большом времени; и демография, витальная сила, - здесь один из главных козырей.

Для той части развивающегося мира (и, возможно, в первую очередь для нее), которая, в отличие от Китая и Индии, не добилась впечатляющих индустриальных и технологических достижений, демографическая экспансия в западном направлении стала ассиметричным, но весьма действенным ответом на более чем трех вековую гегемонию Запада, западный империализм и колониализм. Мусульмане понимают, что «на поле сражения им никогда не победить, но они просчитали шансы, заключающиеся в том, что надо затягивать дело до той поры, пока западная цивилизация не погибнет сама по себе»[391].

Британские военные аналитики уже публично заявляют об опасности «возвратной колонизации» Запада Югом, о массовой нелояльности иммигрантов своей новой «Родине» и невозможности их культурной ассимиляции. Результатом станет повторение в Европе «римского сценария»: падение античного Рима под натиском нахлынувших из северной Африки варварских орд[392]. В способности истории повторяться можно находить провиденциальный смысл или цикличность, а можно объяснять происходящее констелляцией обстоятельств. Но вне зависимости от интерпретации объективный (и не столь уж далекий) итог данного естественноисторического процесса один – превращение Запада в не-Запад.

Запад пошел навстречу своей судьбе. Должна ли вслед за ним пойти и Россия?

Глава 9. Рождение нации

(Революция русской идентичности)

Возможно ли повторение французского опыта в России? По горячим следам парижских погромов этот вопрос довольно широко обсуждался в стране – как в спекулятивном тональности, так и на серьезном интеллектуальном уровне. В последнем случае реакция на французские события носила двойственный характер.

С одной стороны, доказывалась неуместность экстраполяции французского опыта на нашу страну. При этом справедливо указывалось, что важным стабилизирующим фактором парадоксально оказывается низкий уровень социальной интеграции иммигрантов в не отличающееся социальным благополучием российское общество: в нашу страну едут не для получения социальных льгот и пособий, а заранее настраиваясь на тяжелую и непрестижную работу. В отечественных городах не существует национальных гетто. Иммигранты в Россию и принимающая сторона в подавляющем большинстве прошли социализацию в советскую эпоху, социокультурная дистанция между ними не велика. Можно сказать, что все мы вышли из шинели «советского народа».