Вадим Долгов - Храбры Древней Руси. Русские дружины в бою

Приход мореходов-варягов в VIII–IX веках мало что поменял в этом отношении: варяги, подобно самим славянам, предпочитали сражаться пешими: ведь на боевых судах — драккарах, вмещавших до сотни воинов, не было места для табуна лошадей. Да и природные условия Севера Европы не слишком благоприятствовали коневодству: там нет ни тучных пастбищ, ни ровных путей. Недаром скандинавам пришлось осваивать морскую стихию.

Однако увеличение военных, политических культурных связей с теми регионами, где кавалерия составляла основу армии, заставила славян потихоньку перестраиваться. Поворотным в этом отношении для восточных славян стал X век, время, когда Русь столкнулась с новой опасностью, пришедшей с востока: печенегами, которые, как все степные народы, были прекрасными, можно сказать, прирожденными наездниками.

Первым князем, которому пришлось выдерживать их натиск, был Игорь Рюрикович. Надо полагать, им была осознана необходимость иметь в своем войске, помимо сильных пеших отрядов, еще и конницу. О конных битвах Игоря Рюриковича нам ничего не известно. Скорее всего сын варяжского конунга гораздо привычней чувствовал себя на борту морской ладьи, чем в седле, но вот уже его сын Святослав в самой первой своей битве, будучи еще совсем маленьким, уже выступает на коне. И в дальнейшем стремительные, «пардужьи» перемещения князя-рыцаря вряд ли были бы возможны без использования конницы.

Славяне учились конному бою у восточных соседей — кочевников, обладавших легкой кавалерией, способной наносить молниеносные удары. Учились и у византийцев, чьи тяжеловооруженные всадники — катафрактарии, выступавшие конной фалангой, славились неодолимой мощью удара, противостоять которому было практически невозможно.

Впрочем, до совершенного овладения восточными славянами тактикой конного боя было все-таки далеко. В решающие моменты дружина Святослава все-таки предпочитала биться в пешем строю, а конные сшибки не приносили особенно хороших результатов. Об этом свидетельствует подробный рассказ византийского историка Льва Диакона о войне Святослава в Болгарии.

Росы в его произведении выступают тесным пешим строем, подобным греческой фаланге. И в пешем бою, как правило, византийцам их одолеть не удается. Результативной против росов оказывается атака тяжелой конницы и боевых механизмов (метательных орудий и «греческого огня»). Конные атаки росы пытаются отбивать конными же контратаками. Но отсутствие должного навыка приводит к тому, что контратаки эти чаще всего заканчивались не в пользу росов. Основную ставку Святослав делал на отчаянный натиск пешей дружины, пренебрегая конным боем и более вдумчивым планированием операции в целом. Святослав оставил открытыми узкие перевалы через Балканы, где пешая дружина могла сдерживать всю массу византийской конницы. Это была роковая ошибка князя. Дав императору возможность сражаться с ним в чистом поле, он заранее потерпел поражение.

«Тогда войска подошли к пространству, лежащему перед Дористолом, который принято называть также Дристрой. Тавроскифы плотно сомкнули щиты и копья, придав своим рядам вид стены, и ожидали противника на поле битвы. Император выстроил против них ромеев, расположив одетых в панцири всадников по бокам, а лучников и пращников позади, и, приказав им безостановочно стрелять, повел фалангу в бой.

Воины сошлись врукопашную, завязалась яростная битва, и в первых схватках обе стороны долго сражались с одинаковым успехом. Росы, стяжавшие среди соседних народов славу постоянных победителей в боях, считали, что их постигнет ужасное бедствие, если они потерпят постыдное поражение от ромеев, и дрались, напрягая все силы. Ромеев же одолевали стыд и злоба [при мысли о том], что они, побеждавшие оружием и мужеством всех противников, отступят, как неопытные в битвах новички, и потеряют в короткое время свою великую славу, потерпев поражение от народа, сражающегося в пешем строю и вовсе не умеющего ездить верхом.

Побуждаемые такими мыслями, [оба] войска сражались с непревзойденной храбростью; росы, которыми руководило их врожденное зверство и бешенство, в яростном порыве устремлялись, ревя, как одержимые, на ромеев, а ромеи наступали, используя свой опыт и военное искусство. Много [воинов] пало с обеих сторон, бой шел с переменным успехом, и до самого вечера нельзя было определить, на чью сторону склоняется победа. Но когда светило стало клониться к западу, император бросил на [скифов] всю конницу во весь опор; громким голосом призвал он воинов показать на деле природную ромейскую доблесть и вселил в них бодрость духа. Они устремились с необыкновенной силой, трубачи протрубили к сражению, и могучий клич раздался над ромейскими рядами. Скифы, не выдержав такого натиска, обратились в бегство и были оттеснены за стены; они потеряли в этом бою многих своих [воинов]. А ромеи запели победные гимны и прославляли императора. Он раздавал им награды и устраивал пиры, усиливая их рвение в битвах».

Мужество и отчаянная решимость русских воинов не могла компенсировать боевой выучки византийской армии. Росам был преподнесен жестокий урок, не прошедший, по счастью, бесследно и давший толчок развитию русской кавалерии.

Однако для того, чтобы в полной мере освоить конный бой, понадобилось более полутора столетий. Ярослав победил конных печенегов, но сделано это было, насколько можно судить по тексту летописи, в пешем бою. Пришедшие в середине XI века половцы вновь поставили Русь на грань полного разорения, и только деятельность Владимира Мономаха позволила переломить ситуацию.

Освоение тактики кавалеристского сражения повлекло за собой и изменение стратегии взаимоотношений Руси со Степью. Если раньше русские князья реагировали на уже состоявшиеся набеги кочевников, стараясь поставить заслон продвижению летучих отрядов в глубь русской территории или отбить полон и добычу, если такой заслон поставить не удалось, то в начале XII века Русь перехватила инициативу. Пассивное ожидание набега сменилось стремлением нанести упреждающий удар (см. главу 1). К концу XII века активные вылазки в степь стали уже обычным делом. Об этом свидетельствует история похода 1185 года князя Новгород-Северского Игоря, воспетого в известном «Слове». Поход Игоря, как помнит читатель, кончился неудачей из-за недостаточной подготовленности и самонадеянности Игоря, но сам факт и описание его показательно. Русское войско показано в нем исключительно конным. И даже образная система «Слова о полку Игореве» базируется на поэтизированных реалиях кавалеристского быта: в нем появляются «златые княжьи стремена», оседланные кони как символ готовности к битве и конские копыта, попирающие кости как символ жестокой сечи: