Леонид Фиалковский - Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду

Приехал старшина Кругляков из Никольского с тремя машинами. Привезли продовольствие и имущество для бригады. Он стал рассказывать об исключительно трудном положении наших войск в Сталинграде. Его сообщение сводилось к тому, что наши войска там почти разгромлены, находятся на грани катастрофы. Слушали его многие, и это ему так просто не прошло. Потом мы узнали, что Круглякова вызвал уполномоченный особого отдела и долго с ним беседовал. После обеда построили роту, как обычно, на развод по рабочим объектам, и замполит Титов выступил перед личным составом. Начал он с того, что под Сталинградом действительно трудное положение наших войск, что враг теснит их к Волге и занял ряд ключевых позиций, но защитники города сдаваться не собираются, что в город идет пополнение, и врагу город Сталина не отдадим. Наш любимый вождь и Верховный главнокомандующий, заверял нас Титов, примет все меры, чтобы разгромить врага в самом городе. Далее он указал, что некоторые, возвращаясь из рейсов, сеют панику среди наших рядов разными слухами и этим играют на руку врагу, подрывая нашу уверенность в победе. Призвал дать отпор паникерам и трусам и добавил, что впредь им несдобровать.

Между собой мы обсуждали высказывания Круглякова. Итог подвел Саркисян:

— Немцы должны выдохнуться. Наших больше, всех не перебьешь. И успех придет к нам, должен прийти. Немцам никак не удержать такую страну в рабстве. Скоро будут гореть. Должны остановить их. Сталин найдет подходящее время и средства для изгнания врага. Народ не даст себя покорить. По себе знаю, что наш кавказский народ не потерпит врага, так и русский народ, и другие народы.

С этими мыслями мы ушли спать. А сон не шел…

Наступил ноябрь. Предзимний месяц. Войне уже год, четыре месяца и десять дней. Конца ей не видно. Мы без дела. Притаились и отсиживаемся, вернее, отлеживаемся. Техника не идет. Была бы неисправная — ремонтировали бы, люди занимались бы делом. Все тяжелее Сталинграду. Противник теснит наши войска. Бои, а точнее, кровопролитное побоище с участием огромной массы людей и техники с обеих сторон продолжаются беспрерывно дни и ночи. Кто кого? Да, решается вопрос, кто кого победит. Здесь, в Сталинграде. И от исхода этой бойни будет зависеть судьба всей войны.

Формируют группу ремонтников для технического обслуживания полученных бригадой десятка танков Т-20 и Т-40. Машины старые и слабые в боевом отношении на фоне уже появившихся у нас Т-34. Берем, что дают. Значит, лучшей техники пока нет. Да и моторесурс у них на исходе. Выезд группы планируется на ночь в район Зергента. Прошедшей ночью прибыли машины с боеприпасами и соляркой. Видно, недолго ждать боевых действий.

Прошел еще один нудный, длинный день. Объявили, что и эту ночь будем работать. Высыпанный прошлой ночью грунт из выкопанных траншей вокруг кошар более светлый и демаскирует местность. Решили его покрыть дерном для маскировки под местность. Дерна как такового нет — ссохшиеся комки земли, пронизанные корнями трав. Трава высохла, и земля ссохлась. Более темными комками поверхностной земли приказали обсыпать брустверы траншей, чем и занимались с наступлением темноты.

Прорвался фурункул на затылке у командира. Очень важное событие, особенно для меня. Уж очень надоели ежедневные перевязки из-за упреков, что не могу вылечить даже фурункул, что требовал от меня почти каждый из прошедших дней. Положил повязку с гипертоническим раствором поваренной соли. Усомнился в пользе этого, мол, как можно солевой раствор накладывать на свежую рану. Да еще не специальную медицинскую соль, а обыкновенную кухонную, к тому же каменную. Тошно было возиться с ним.

Всю ночь шел мелкий снег, и всю ночь работали: углубляли траншеи вокруг кошар и копали новые. Снег замаскировал выброшенную землю. Образовались небольшие сугробы. Люди сильно мерзли в пилотках, без рукавиц. Теплое белье еще не получили. Часто заходили в кошары, грелись у печек и вновь выходили рыть траншеи. Грунт уже подмерзал, и копать становилось трудно. Лому и лопате земля поддавалась все труднее. На перевязки уходило все больше материала. И в кошарах стали мерзнуть: холодный со снегом ветер прорывался сквозь щели и пронизывал до костей. Спать днем не ложились. Толкались у печек, раскаленных докрасна. На нарах тонкой коркой льда покрывалась вода в котелке.

Наконец очистился от гноя фурункул на затылке у командира. Наложил свежую повязку. Оценил мои усилия и разрешил этой ночью поехать в медсанвзвод в Зергента с машинами хозяйственной службы за получением медикаментов и перевязочного материала.

После полуночи выехали на трех машинах. Старшим группы был Калмыков. Я ехал в машине водителя Феди Бяширова. В кабине третьей машины находился старшина Николаев. Он должен был получить теплое белье, шапки-ушанки, бушлаты, байковые портянки, кое-что и другое из зимней одежды. В кабине, оббитой шкурами, было сравнительно тепло, почти не продувало. Стоял еще крепкий запах невыделанной кожи, но главное — не мерзли. В кузове каждой машины сидело по 2 красноармейца с винтовками. До рассвета прибыли в Зергенту. Договорился, что за мной заедут до отъезда в медсанвзвод. Бригврача еще не было, и его замещал Гасан-Заде. Принял меня как обычно шумно, тепло. Расспросил, как живу. Удивился, что сказал, что очень скучно живем.

— А что тебе еще надо? Войны тут нет. Снаряды и пули не свистят. Ночью спим. Бывает, и днем. Три раза кушаем. Можно одной-двумя партиями перекинуться в шахматы. Что еще хочешь? Слышишь! Он скучает. Ха, ха! Забыл уже август месяц?

— Все помню.

— Ну вот. Дай бог, чтоб мы так до конца войны прожили. Что пришел? Требование? Дай подпишу.

И он подписал требование.

— Как у вас тут и что нас ожидает? — спросил я.

— Что ожидает? Самое страшное. Получим танки, и в бой. Сталинград на волоске. Непонятно, как еще держится. Дышит и нас ждет.

— Бригадного врача еще нет? — изменил я тему разговора.

— Как видишь. Разрываюсь. Начинается день — непрерывным потоком идут к нам. Перевязки и больных много, хроников. Когда бои — их не видно, а сейчас много очень, а работать не с кем. Доктор Зоя перешла открыто к комбригу, там у него живет и ночует, жена она ему. Сказала, что скоро отправит в тыл. Рожать. Вот так. И у меня уже нет врача. Хочет — придет. Не хочет — не заставишь. Да и вокруг Ладны пчелы как на мед летают. Но она работает. Ты еще у меня Майю украдешь, с кем же я останусь?