Леонид Фиалковский - Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду

Мы уходили все дальше от поселка в степь. Наша машина остановилась. Выскочил лейтенант и крикнул нам, что шофер ранен, просил взять его в кузов. Автоматчик на полу кузова был мертв. На руках подали в машину водителя. Лейтенант сел за руль и стал догонять ушедшие танки. У шофера мокрый от крови был рукав шинели до самой кисти и небольшие входное и выходное отверстия в области плеча. С большим трудом, сняв с него шинель, на ходу машины наложил на плечо поверх гимнастерки тугую повязку, чтобы остановить кровотечение. Нас поджидали танки. Когда остановились, в кузове машины заново осмотрел раненого. Переложил повязку на голое плечо. Было там сквозное пулевое ранение. Оказалась еще и касательная рана в области грудной клетки. Видно ранение получил одной пулей. Наложил повязку и на грудную клетку. Для этого пришлось на холоде раздеть его до пояса.

Автоматчик получил смертельное ранение: пуля прошила грудь, раздробила позвоночник. Как только закончил перевязки, к нам перебрались автоматчики из танков. Одного недоставало. Свалился с танка живой или раненый. Все привязывались к башне, а как этот свалился, сосед не заметил. Капитан, а за ним все остальные сняли шапки. Последовала команда: «По машинам!» Колонна наша пошла на юго-восток. Возможно, приняли нас за своих, потому и дали войти в поселок. Это была какая-то румынская часть. Каждый в себе переваривал случившееся, прокручивал в памяти эпизод за эпизодом.

Первые минуты молчали. Угнетающе действовал вид раненого, тело убитого и потеря автоматчика с танка. Начали обсуждать случившееся. Заговорили все сразу. Каждый старался перекричать другого. Вспоминались подробности. Машина на одном из ухабов накренилась, и по дну кузова прокатился труп погибшего товарища. Людям представилось, что могло быть с каждым из них и что еще может быть, пока миновавшее их… Напряжение пережитой схватки с врагом все еще нуждалось в разрядке, но она не получалась, разговоры прерывались, но не прекращались.

— Думаю, опрокидываемся, — заговорил один, — когда дернуло машину, и она завиляла.

— В дом, вижу, врезается, но вывернулась, — сказал другой.

— Как копьем ударило в левую руку, и бок обожгло, — заговорил раненый шофер, — руль из рук выбило. Хорошо, лейтенант подхватил. В глазах потемнело, ничего не вижу, а лейтенант кричит: «Газуй, браток, жми!» Я, должно быть, уже без понятия жал, и выскочили.

Урывками еще делились впечатлениями. Мы шли в направлении нашего расположения. Ни дороги, ни населенных пунктов по пути. По каким ориентирам шли? Как в песне поется: «Степь да степь кругом…» И так до самого горизонта.

Выехали на какую-то проселочную дорогу. Вдали, в полукилометре показался какой-то поселок. Остановились. Капитан Рустиков с Мишей сверялись по карте. По проложенному маршруту никаких поселков не должно было быть. Видно, сбились с маршрута. Направили в поселок один танк Т-60 для уточнения обстановки. Все слезли с машин, справляли естественные надобности. Хотелось кушать. Увидели, как вдруг вспыхнул наш танк у самого поселка, затем только услышали взрыв. Все так неожиданно случилось, что все остолбенели. Из оцепенения вывели взрывы снарядов, мин, раздававшиеся рядом. Побежали к машинам. Танки быстро рассредоточились. Стали стрелять из пушек по поселку в беспорядке, вслепую. Отходили подальше в степь, стреляя с мелких остановок и ходу. Наша машина отошла метров на четыреста и стала. Танкисты продолжали стрелять по поселку и отходить.

Мы видели, как наш горевший танк окружили мотоциклисты, но близко не подходили. Вдруг увидели, как над танком взметнулось вверх пламя и дым, затем услышали глухой сильный взрыв. Взорвались боеприпасы, и танк разлетелся в клочья. Погибли командир танка лейтенант Гудник и механик-водитель старший сержант Стельмаков. Мы все сняли шапки. Из пушек танков дали залп по поселку и пошли за командирской машиной. Из-за шума двигателей танков не слышали и не видели, как над нами шла «рама». Заметили только, когда стала уходить. Может быть, разыскивала нас. Сейчас пришлет бомбардировщиков. Видал ли «раму» капитан Рустиков? Как ему сообщить об этом? Командир свернул с дороги, и колонна пошла в сторону по кочкам, между небольшими возвышенностями. Наступали сумерки. От места гибели танка ушли километров на сорок.

Свернули в небольшую балку, и командир сказал, что будем здесь ночевать. Перекусили перемерзшим сухим пайком. Ничего не подогревали. Костры разводить не разрешили. Выставили часовых. Мы легли на дно кузова, прижавшись друг к другу, накрылись плащ-накидками. Рядом лежало тело погибшего товарища. Шел мелкий снег, мерзли. Мне не спалось.

Продрогли за ночь. Еще в темноте нас раскачали, подняли. С рассветом опять увидели «раму». Не нас ли ищет? Мы затаились. Но она не могла нас не заметить. После ее ухода вышли из балки и на больших скоростях пошли на юг. Над нами раздалась пулеметная дробь, а затем проскочили черной тенью два «мессера». Развернулись и опять пошли на нас спереди. Танки рассредоточились и пошли в стороны от осевой линии. Прозвучала пулеметная дробь. В машине оказался еще один раненный в мягкие ткани бедра. Шли быстро. На ходу с трудом перевязал раненого и уложил его на дно кузова.

После полудня прибыли в расположение нашей роты голодные и озябшие. Перевязал второго раненого повторно. Обогрелись и пообедали. Захватив убитого и двух раненых, группа убыла в Зергента, где еще располагался 2-й танковый батальон. Меня все расспрашивали о походе, что я видел. Я что-то рассказывал. Возбуждение пережитого не покидало меня. И вдруг захотелось очень спать. И я ушел в медпункт. Но сон меня не брал. В памяти калейдоскопом пробегали эпизоды.

Меня выгуляли в приволжской степи и вернули в свою роту. Мог и не вернуться. Пуля-дура могла и меня найти. Впервые почувствовал, что жизнь может оборваться в любой момент. Совсем не нужны чрезвычайные обстоятельства. Любая случайная пуля или осколок. Так просто уходят из жизни мои товарищи. И это может в любой момент случиться со мной. Раньше об этом не думалось. Понял, в какой тревоге за меня родители, брат и сестры. Защемило сердце, полились слезы. Благо я был один, и их никто не видел. Напряжение пережитого, должно быть, спало… Я проспал до следующего дня.

Что бы нас ни ждало впереди, но я среди своих. Я им нужен, и они мне нужны. Мы все одной судьбы, и вместе легче встретить день грядущий.

Управление бригады, обслуживающие подразделения и мотострелковый пулеметный батальон находились где-то в районе расположения штаба 51-й армии, которой командовал генерал-майор Трифонов. Часть танковых батальонов оставалась в Зергенте. Туда была направлена от нас группа по ремонту танков. Получили семь старых Т-40 и Т-70 после ремонта. Танки прибыли с экипажами. В бригаде большой некомплект, пополняемся техникой пока слабо. Зато полным ходом прибывают машины с боеприпасами, горючим. Думается, поступило больше, чем нужно танковой бригаде. Выкопанных хранилищ уже не хватает. Прекратили ночные земляные работы по оборудованию хранилищ. Все сгружают открыто в балке. После обеда зашли в медпункт Ген и Саркисян. Интересовались подробностями разведки, в которой я участвовал. По их мнению, был разведан путь возможного передвижения бригады или армии в целом. В том, что предстоят серьезные военные действия, не сомневались. В Сталинграде положение наших войск критическое. Саркисян говорил, что немцы уже пулеметами и автоматами расстреливают наши баржи на Волге у города, что город в основном занят немцами, и наши удерживают отдельные его островки, и если наши не бросят огромные силы, то неминуема катастрофа. Ген заметил, что, видно, немцы также выдохлись, раз не могут взять город, и дело за резервами. Выиграет тот, кто быстрее их подтянет и бросит в бой.