Вадим Кожинов - Пророк в своем Отечестве (Ф И Тютчев и история России)

Впрочем, никак невозможно оспорить, что в великом царстве русской Поэзии встреча Тютчева и Пушкина состоялась в полной мере, - хотя поэты так и не увиделись...

...Тютчев приехал в Петербург в мае 1837 года. 11 июня он пишет Вяземскому: "Благоволите, князь, простить меня за то, что, не имея положительно никаких местных знакомств, я беру на себя смелость обратиться к вам с просьбой не отказаться вручить кому следует 25 рублей за подписку на 4 тома "Современника". В первом из них есть вещи прекрасные и грустные" (в посмертных томах пушкинского журнала были помещены, в основном, его творения). В это же время Тютчев создает стихотворение "29-е января 1837":

Из чьей руки свинец смертельный

Поэту сердце растерзал?

Кто сей божественный фиал

Разрушил, как сосуд скудельный?

Таким образом, Тютчев усматривает загадку в совершенно очевидном, казалось бы, факте: Пушкин погиб от руки Дантеса...

Но ничего странного в этом нет. Ближайший друг Пушкина Петр Вяземский не раз повторял в своих многочисленных письмах о гибели поэта: "Эта история, окутанная столькими тайнами, даже для тех, которые наблюдали за ней вблизи". Или в другом письме: "Многое осталось в этом деле темным и таинственным для нас самих". Тютчев, который именно в то время сдружился с Вяземским, конечно же, подробно обсуждал с ним эту темную историю.

К сожалению, и до сего дня большинство людей - в том числе даже и людей начитанных - имеют об этой истории примитивное, ложное и, в конечном счете, даже оскорбительное для памяти Пушкина представление.

* * *

О роковой дуэли 27 января 1837 года и ее предыстории написано до сего дня чрезвычайно и даже чрезмерно много. Я говорю "чрезмерно" потому, что избыточность информации нередко способна помешать пониманию сути дела не в меньшей степени, чем ее недостаточность... Скажут, что, обращаясь к этой теме, я сам увеличиваю потенциально вредную избыточность. Но, во-первых, уже давно перейден тот рубеж, на котором еще возможно было остановиться, а, во-вторых, в продолжение последних двадцати-тридцати лет в сочинениях о пушкинской дуэли явно господствует тенденция, которая, как я буду стремиться доказать, уводит в сторону от истины.

В 1916 году видный историк и литератор П.Е.Щеголев опубликовал объемистую (около 400 с.) книгу "Дуэль и смерть А.С.Пушкина", в которой подвел итоги предшествующих - восьмидесятилетних - разысканий, но позднее, в 1928-м, вышло новое, почти в полтора раза увеличившееся по объему издание этой книги, и в предисловии П.Е.Щеголев констатировал, что "новые материалы, ранее мне недоступные и раскрытые революцией в 1917 году... побудили меня к пересмотру истории дуэли".

Этот пересмотр так или иначе отразился в сочинениях и других виднейших тогдашних пушкиноведов, таких, как М.А.Цявловский, Б.Л.Модзалевский, Б.В.Казанский, Д.Д.Благой. Последний много позднее, в 1977 году, резко критически высказался о первом издании книги П.Е.Щеголева: "Национальная трагедия превратилась под пером исследователя в довольно-таки банальную семейную драму: муж, молоденькая красавица жена и разрушитель семейного очага, модный красавец кавалергард".

Резкость Д.Д.Благого имеет свое объяснение. Дело в том, что в 1960-1970-х годах часть пушкиноведов в значительной мере возвратилась к давнему и, казалось бы, полностью пересмотренному представлению о событиях 4 ноября 1836 года - 27 января 1837 года. Благой считал (и не без оснований) инициатором этого возврата А.А.Ахматову, питавшую своего рода "ревность" к жене Пушкина, ревность, которую можно понять и даже принять как состояние души Ахматовой-поэта, но которая едва ли уместна в исследовании истории пушкинской дуэли, а Анна Андреевна долго работала над сочинением "Гибель поэта". Благой писал тогда же об этом сочинении: "До крайних пределов осуждения и обвинения жены Пушкина дошла Анна Ахматова..." И поскольку главной "виновницей" гибели Поэта оказывалась его жена, вся история дуэли с неизбежностью превращалась в чисто семейно-бытовую драму...

Вслед за Ахматовой по этому пути пошли преклонявшиеся перед ней пушкиноведы - прежде всего С.Л.Абрамович. Ее сочинения, опубликованные массовыми тиражами (так, в 1984-1994 годах четыре ее книги о последнем годе жизни Поэта были изданы общим почти полумиллионным тиражом), как бы заслонили то, что написано о гибели Поэта в результате упомянутого "пересмотра".

Многие существеннейшие факты, которые, в частности, были со всей достоверностью выявлены в книге П.Е.Щеголева 1928 года, либо перетолковывались, либо попросту замалчивались в сочинениях пушкиноведов "ахматовского" направления. И цитированная отповедь Д.Д.Благого не изменила положения. В результате ныне опять, как и в начале века, широко распространено представление, сводящее историю дуэли к противостоянию Пушкина и пошлого красавчика Дантеса, что не только искажает суть дела, но и, в сущности, принижает Поэта...

Действительное противостояние с этим, по пушкинским словам, "юнцом", изрекающим "пошлости", которые к тому же "диктовал" ему нидерландский посланник Геккерн, имело место только в самом начале - 4 ноября 1836 года. В тот день Пушкину и нескольким близким ему людям был доставлен пасквильный "диплом", сообщавший об измене его жены. И поскольку в предшествующие месяцы Дантес довольно-таки нагло волочился за Натальей Николаевной, Поэт сгоряча (что вообще было ему свойственно) послал ему вызов. Однако на следующее же утро по просьбе заявившегося к Пушкину "приемного отца" Дантеса, Геккерна, дуэль отложили на сутки, еще через день - на две недели, а 17 ноября Пушкин взял свой вызов обратно, признав при этом устно и письменно, что Дантес - "благородный" и "честный" человек; позднее, в декабре, он в письме к своему отцу даже назвал Дантеса "добрым малым"...

Все это давно и точно известно, но, поскольку история дуэли сведена в популярных сочинениях о ней к пресловутому бытовому треугольнику, многие люди полагают, что отсрочки имели, так сказать, случайный характер, Пушкин жаждал "наказать" Дантеса и позднее, 25 января 1837 года, послал ему имевший роковые последствия новый вызов, хотя на деле-то он отправил тогда крайне оскорбительное письмо не Дантесу, а Геккерну...

4 ноября и в ближайшие последующие дни Пушкин был, как известно, наиболее откровенен со своим тогдашним молодым (ему было 23 года) приятелем - будущим незаурядным писателем графом В.А.Соллогубом, который 4 ноября принес полученный им (и не распечатанный) конверт с экземпляром "диплома". Ряд сведений из воспоминаний Владимира Александровича очень важен, и мы к ним еще вернемся. Пока же отмечу, что молодой человек тогда же предложил Пушкину быть его секундантом, но тот, горячо поблагодарив, решительно возразил: "Дуэли никакой не будет..." (А.С.Пушкин в воспоминаниях современников. М., 1974. Т.2. С.300).