Александр Шубин - 1937. АнтиТеррор Сталина

Были и личные причины. Сырцов вовсе не возражал против того, что от реального принятия решений отрезан «Рыков, как человек, допустивший правые ошибки», но иерархия внутри Политбюро противоречит интересам молодых выдвиженцев Сталина. Они уже хотят принимать главные решения, ан нет — надо сделать еще один шаг в круг избранных. А политическая линия нуждается в срочном исправлении. По мнению В. Роговина, «сформировался блок, участники которого готовились выступить на очередном пленуме ЦК с критикой сталинской экономической политики и режима». [31] Роговин В. Власть и оппозиции. М., 1993. С. 171.

Как видим, критика «режима» была непоследовательной, и готовности сближения с правыми тоже пока не было. Участники «право-левацкого» блока Сырцова — Ломинадзе были сняты с постов и понижены в должности. Умеренность мер против молодых выдвиженцев показывает, что Сталин хотел замять это неприятное дело. Но не только потому, что боялся обвинений во фракционности — он выслушивал их не впервой. Проблема была серьезнее — молодые выдвиженцы, пытавшиеся рассуждать о стратегическом курсе партии, под давлением обстоятельств сдвигались вправо. Настоящей угрозой была идейная неустойчивость правящего слоя. Стоило потерять контроль над вторым эшелоном руководства, и он мог проголосовать против политики Сталина. Поскольку квалификации, достаточной для руководства страной, у второго эшелона не было, привлечение к власти правых станет делом времени. Бухарин и Рыков превращались в своего рода «теневой кабинет» СССР. И это был не единственный «теневой кабинет».

В условиях индустриального рывка, когда Сталин стал радикальней Троцкого, лидеры левой оппозиции, причем уже не только Зиновьев и Каменев, но и Преображенский, Радек и Пятаков, были готовы к примирению с ним. 15 июня 1929 г. Преображенский писал, что оппозиция — это «организация, смысл существования которой утерян… армия после войны, которая не желает распускаться». [32] РГАСПИ. Ф.17. Oп. 71. Д. 114. Л. 16. После того как партия по сути приняла троцкистскую экономическую программу, оппозиционеры думали вернуться в ВКП(б) торжественно, с развернутыми знаменами. Но нет, Сталину не нужна была «союзная армия» в партии. Он был готов принять троцкистов назад в партию только через покаяние (как все понимали, весьма неискреннее). Троцкисты не должны претендовать на авторство новой политики и, следовательно, — высшую власть.

В июне 1928 г. начали принимать в партию зиновьевцев. 16 ноября 1928 г. Каменеву разрешили напечатать статью о реконструкции промышленности в «Правде». Каменев был восстановлен в июне 1929 г. и затем назначен начальником Научно-технического управления ВСНХ. Зиновьев, восстановленный в партии, стал ректором Казанского университета, а затем введен в редакцию теоретического органа ВКП(б) «Большевик», сотрудничал в «Правде». Пятаков стал заместителем председателя, а с 1929 г. — председателем Госбанка. Преображенский, Радек и Смилга готовили «разрыв с троцкизмом», о котором объявили 10 июля 1929 г. И. Смирнов и его сторонники сначала попытались отделаться заявлением об общности взглядов с нынешним руководством. Не прошло, пришлось переписывать заявление несколько раз в духе покаяния, и только в октябре оно было признано приемлемым Политбюро. Стали возвращать раскаявшихся троцкистов из ссылок, предоставлять им работу в соответствии с квалификацией. Радек говорил одному троцкисту, вернувшись из ссылки в ноябре 1929 г.: «В Москве нет хлеба. Недовольство масс… Мы накануне крестьянских восстаний. Это положение вынуждает нас во что бы то ни стало вернуться в партию… С Троцким мы совершенно порвали». [33] Фельштинский Ю. Указ. соч. С. 17. Не желавший каяться Троцкий в этих условиях становился лишней фигурой — 10 февраля 1929 г. его выслали из СССР. А бывшие троцкисты стали верхушкой слоя спецов. Но только те, кто покаялся. Остальных продолжают арестовывать.

Сталин не доверял вернувшимся в партию оппозиционерам. Идейно они теперь были ближе. Но что будет завтра, когда потребуется новый крутой поворот. Их фракция будет решать — поддерживать Сталина или голосовать против него. Они каются, но это неискренне. В 1928 г. Сталин говорил Зиновьеву: «Вам…вредят даже не столько принципиальные ошибки, сколько… непрямодушие…» [34] XVII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). 26 января — 10 февраля 1934 г. М., 1934. С. 493. Сталин уже понял, что ошибки совершал Бухарин, а не Зиновьев. Но вот «непрямодушие», фракционная интрига, исходящая от Зиновьева, мешала его возвращению в руководящую группу, которая теперь должна была строго подчиняться именно Сталину, а не аргументам в споре.

После своей высылки за границу Троцкий жадно искал связей с СССР, с оставшимися там товарищами и единомышленниками (в том числе и теми, кто формально заявил о разрыве с оппозицией). Одна из первых попыток такого рода закончилась трагически.

16 апреля в Константинополе с Троцким встретился сотрудник ИНО ОГПУ Яков Блюмкин, бывший левый эсер, бывший сотрудник Троцкого во времена Гражданской войны, симпатизировавший левой оппозиции 20-х гг. и снабжавший ее некоторой политической информацией служебного происхождения.

Троцкий поразил Блюмкина своими прогнозами — советская власть может пасть в ближайшие месяцы: «может быть, Вы меня через 3–4 месяца позовете доклад прочесть на тему „Что делать“, но тогда уже будет поздно». [35] Лубянка. Сталин и ВЧК-ОГПУ-НКВД. Январь 1922 — декабрь 1936. М. 2003. С. 199. В условиях грядущей политической катастрофы «задача состоит в том, чтобы среди элементов коммунистической партии найти такие кадры, которые при смене советского режима какой-нибудь другой системой образуют левую оппозицию пролетариата в условиях этой новой системы, когда теперешняя компартия будет непоправимо скомпрометирована в глазах пролетариата, и что нужно строить нелегальную организацию не только для сегодняшнего, но и для завтрашнего дня» [36] Там же. С. 199–200. . Троцкий считал, что для создания новой коммунистической партии в будущей России ситуация лучше, чем в дореволюционной, так как «до революции нельзя было найти такое огромное количество сочувствующих элементов, могущих быть использованными для работы в порах самого правительственного аппарата». [37] Там же. С. 202. Однако связей с СССР у Троцкого не было, и Блюмкин с его возможностями казался в этом отношении настоящей находкой.

Троцкий передал с Блюмкиным литературу (как выяснилось, она уже попадала в СССР и другими путями) и письма своим сторонникам в Москву. Сразу передать письма по адресу Блюмкин не смог или не захотел (в своих показаниях он утверждает, что колебался, но так ли было на самом деле — неизвестно). За советом он в октябре отправился к Радеку. Показания Блюмкина о поведении Радека противоречивы. С одной стороны, Радек рекомендовал Блюмкину во всем признаться. С другой стороны — вместе со Смилгой они стали втягивать Блюмкина «в какую-то новую фракционную игру» [38] Там же. С. 211. . Это можно понять так, что бывшие троцкисты решили действовать без контактов с Троцким, прогнозы которого не очень-то оправдывались. Тем более, что связи с ним могли скомпрометировать левых в СССР.