Лев Лопуховский - Июнь. 1941. Запрограммированное поражение.

Конечной целью немецких подвижных войск после их выхода на оперативный простор был не захват территории, а окружение больших масс неприятельских войск. Многочисленные дивизии, корпуса и даже армии, зажатые в тесных «котлах» и лишенные снабжения, быстро рассеивались, погибали или попадали в плен. Война выигрывалась не длительным постепенным истощением ресурсов вражеских стран, а стремительным сокрушением их вооруженных сил. Причем настолько стремительным, что времени на их восстановление уже не оставалось. Это и был классический «блицкрип›. Такие эффективные, быстрые и гибкие методы ведения боевых действий не оставляли никаких шансов на успех союзникам, которые поначалу исповедовали старую линейную тактику с ее планомерным, методичным и неторопливым развитием обстановки. Столкнувшись с совершенно неожиданным для себя оборотом событий, они были ошеломлены, подавлены и не сразу пришли в себя. Внесли свой несомненный вклад в поражение и распространенная в их войсках танкобоязнь, и чувствительность к обходам и охватам. Плодотворная идея «удара серпом», найденная Манштейном, а затем разработанная и осуществленная немецким командованием, вместе с грубыми ошибками в оперативном плане Гамелена еще больше умножили масштабы и быстроту катастрофы союзников.

Особенно рельефно проявились недостатки явно устаревшей системы обучения союзных войск и, в первую очередь, их командных кадров. В отличие от немецкой она не давала никакого простора для проявления инициативы и самостоятельности. Приученные воевать строго по уставам и командам сверху, французские и английские солдаты и офицеры были особенно обескуражены, попав в непривычные для себя условия, когда медлить перед лицом противника в ожидании приказов начальства было равносильно поражению. Немцы же, разработавшие новую тактику и новые оперативные принципы применения подвижных войск, испытали их на практике во время польской кампании и по ее итогам внесли в них необходимые коррективы. Поэтому и чувствовали себя в условиях высокоманевренной войны, как рыба в воде. В отличие от них союзникам надо было все осмысливать, изучать и осваивать на ходу. Для этого они не располагали ни временем, ни территорией, ни соответствующими ресурсами. Единственным реальным шансом продолжить войну для французов была эвакуация в Северную Африку. Но для этого у их руководства не хватило политической воли, и оно предпочло капитулировать.

Победа на Западе в 1940 г. стала вершиной стратегических успехов Гитлера. После нее он почувствовал себя всесильным. Но попытка повторить блицкриг на Востоке с треском провалилась. С этого и начался закат Третьего рейха.

В предвоенные годы между СССР и Финляндией складывались неплохие отношения, куда лучшие, чем с другими странами, с которыми он граничил на Западе. Не случайно в книге «Будущая война», написанной в 1928 г., подчеркивалось:

«И этнографически, и экономически, и исторически Финляндия имеет все права на самостоятельное существование, не оспариваемое ни в какой степени Советским Союзом. ‹…› Поэтому со стороны Сов. Союза Финляндия не может ожидать угрожающей ее существованию агрессивности». Тем не менее Финляндию все же подозревали во враждебных намерениях, как, впрочем, и остальные сопредельные страны.

В общем, несмотря на отсутствие глубоких взаимных противоречий между «Финляндией и СССР, международная обстановка, экономическая зависимость от иностранного (англо-американского) капитала и боязнь перед усиливающимся СССР толкают Финляндию в лагерь наших врагов. Финляндия поэтому должна рассматриваться, как вполне вероятный противник СССР, в случае его столкновения с польско-балтийским союзом» [310].

На самом деле в предвоенные годы Финляндия твердо придерживалась политики нейтралитета, последовательно отвергая все попытки уговорить ее присоединиться к какому бы то ни было военному блоку. Вместе с другими скандинавами финны надеялись отсидеться в стороне от назревавшей в Европе большой войны. Вопреки широко распространенному мнению, отношения Финляндии и Германии в конце 30-х годов оставляли желать лучшего. Например, в 1938 г. немецкий посланник в Хельсинки В. фон Блюхер докладывал своему руководству в Берлин, что идея германо-финляндской дружбы оставляет слабый след среди финнов, из которых «более 40 % социалисты и более 90 % демократы» [311]. В декабре 1939 г. в Министерстве иностранных дел Германии с сожалением отмечали, что внешняя политика Финляндии в последние годы основывалась на идее нейтралитета, что она никогда не защищала германские интересы в Лиге Наций, а ее население в основном придерживается экономической и идеологической ориентации в сторону демократической Англии [312].

Зато заметное улучшение советско-финляндских отношений было отмечено в оперативном плане РККА на 1939 год:

«Учитывается возможность сохранения нейтралитета Финляндией, Эстонией. Латвией, Румынией. Болгариейи Турцией, длительность и устойчивость которого будут зависеть от создавшейся политической обстановки и успехов первых операций РККА и РКВМФ» [313].

Тем самым Финляндию официально исключили из списка вероятных противников СССР, которыми тогда считались Германия и Польша на Западе и Япония — на Востоке. Однако с подписанием пакта Молотова-Риббентропа позиция Советского Союза резко изменилась. Первая статья дополнительного секретного протокола отдавала Финляндию в сферу советских интересов. С этого момента над независимостью и суверенитетом финнов нависла угроза, о которой они тогда еще и не подозревали. Сталин решил воспользоваться удобным моментом, когда руки главных европейских игроков были связаны войной. Армии Франции, Англии и Германии в то время стояли друг перед другом, готовые сцепиться в смертельной схватке. Но все это происходило на западе Европы. А на ее востоке тогда безраздельно доминировал огромный и могучий Советский Союз, которому никто не мог помешать преследовать свои интересы, закрепленные в секретном дополнительном протоколе к пакту Молотова- Риббентропа. После успешного присоединения Западной Украины и Западной Белоруссии советское политическое и военное руководство не сомневалось, что сумеет быстро добиться от Финляндии любых уступок простым дипломатическим нажимом, а если это окажется необходимым, то и военной силой.

5 октября 1939 г. СССР, используя уже отработанный в Прибалтике сценарий, предложил Финляндии направить своих представителей в Москву для обсуждения важных политических вопросов. Но на начавшихся через неделю переговорах финская делегация во главе с Ю. Паасикиви категорически отвергла советское предложение заключить договор о взаимопомощи и разрешить создать на своей территории советские военные базы. Она всеми силами отстаивала нейтралитет Финляндии и не шла ни на какие соглашения, которые могли бы поставить его под сомнение. Финны продемонстрировали редкую твердость и неуступчивость. В ответ на сосредоточение на Карельском перешейке войск Красной Армии они объявили в стране всеобщую мобилизацию и начали эвакуировать городское население в сельскую местность. Тогда 14 октября Молотов передал Паасикиви меморандум со следующими пунктами: