Роберт Кершоу - 1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо Железных

«Мы с мужем работали в театре. У нас был сын, и нередко нам приходилось брать его с собой. Налеты были довольно серьезными, однако позже стало еще хуже и страшнее. Так, мы всегда забирали его из дома с собой, и он, бывало, даже спал в гардеробе».

Именно тыловые проблемы остававшихся дома близких иногда куда больше заботили фронтовиков, нежели перспектива собственной гибели. Некий обер-лейтенант, пехотинец, не сомневался относительно исхода кампании в России, но страшно беспокоился за свою остававшуюся в рейхе супругу. Жена писала ему о бомбардировках его родного Ойскирхена, но, не желая тревожить мужа, не сообщала о разрушениях. Именно это и вызывало у него тревогу.

И хотя правительство рейха из кожи вон лезло, чтобы успокоить население, люди не очень-то доверяли этому насаждаемому повсеместно оптимизму. «Это были очень беспокойные времена, — вспоминала Шарлотта фон Шуленбург. — Я так и не смогла смириться с войной. И ежедневное осознание того, что твой муж на фронте и жизнь его в опасности, — нет, к этому привыкнуть было просто невозможно». Жена ефрейтора Эриха Куби Эдит в письме мужу от 22 июня не скрывала своей озабоченности:

«Это мое первое письмо на фронт! Боже мой, ведь ты перед самым отъездом поговаривал о такой возможности, и вот теперь ты там! Хочу надеяться, что судьба благоволит к тебе и что с тобой ничего не случится».

Эта кампания воспринималась куда более зловещей, нежели все ей предшествовавшие. «В этой России, — писала Эдит, — и война будет не такой, как во Франции, потому что «конечная цель» маячит где-то вдалеке». Связанные с войной невзгоды и страхи не обходили и детей. В день, когда было передано сообщение о вторжении в Россию, 12-летняя Марианна Робертс собралась вместе со своим дядей за молоком. Сообщение потрясло девочку до глубины души. А дядя Марианны, ефрейтор саперных войск, прошедший и польскую и французскую кампании, помолчав, процедил сквозь зубы: «Ну, вот и все — считайте, мы эту войну проиграли». Марианна вспоминает:

«Никто не произнес ни слова. Все будто воды в рот набрали. Но с того дня я знала — никакой нашей «окончательной победы» не будет».

Дядя тут же отправился на войну и вскоре погиб под Смоленском. Три года спустя Марианна потеряла и отца.

На пятый день войны в секретном отчете СС «О политической ситуации в стране» содержались такие слова:

«Согласно данным, полученным от многочисленных, в том числе и от неустановленных источников, нервозность и страх были характерны лишь для первых часов после объявления по радио о начале войны, да и то преимущественно для женской половины населения. Вследствие хорошо организованной информационной кампании негативные эмоции уступили место уверенности и оптимизму».

Лейтенант Гельмут Ритген, адъютант командира танкового полка, был по профессии математиком. Его оценка исхода начавшейся кампании была столь оптимистичной, что он, вооружившись карандашом, принялся подсчитывать, когда же наступит тот день, когда он со спокойной душой отправится в отпуск. Гельмуту Ритгену не терпелось ожениться.

«Я попытался вычислить продолжительность данной кампании исходя из продолжительности предыдущих кампаний в Польше и во Франции, исходя из имеющихся у нас сил, а также расстояний и ряда других факторов. В результате получилось, что война должна завершиться к концу июля. Так что на 2 августа вполне можно назначать свадьбу».

Правда, лейтенант Ритген не учел одного решающего фактора — сопротивления русских солдат. Что же до оптимизма, ему было его не занимать. Впрочем, как и очень многим в рейхе. Уже цитированный отчет СС гласит:

«Мнение населения на данный момент таково, что оно считает Россию весьма слабым в военном отношении противником. В том, что уже очень скоро должно последовать победоносное завершение русской кампании, не сомневается никто, причем степень этой уверенности куда выше, нежели во время предшествующих кампаний в Европе. Оптимизм населения настолько высок, что уже заключаются пари, но не об исходе войны, а о сроках ее окончания. Подавляющее большинство населения считает 6 недель предельным сроком окончания войны!»

Однако невесте Гельмута Ритгена пришлось дожидаться своего жениха целых два года. А вот у другой девушки, у Маргит Мерц, все обстояло совершенно по-другому. Ее жениха, как и ее обоих братьев, призвали в армию в 1940 году. Но свадьбу сыграть так и не пришлось. Жених погиб в самые первые дни войны в России. Для Маргит это оказалось страшным ударом.

«Я плакала и плакала дни напролет, почти целый год. Собираешься как-то устроить свою жизнь, кого-то встречаешь, а в один прекрасный день все твои планы по чьей-то милости идут прахом…»

Оставшиеся военные годы, по ее словам, прошли «как жуткий сон».

Остается лишь добавить, что в Советской России подобных трагедий было неизмеримо больше.

Шестнадцатилетняя Инна Константинова жила под Кастынем (так в тексте. — Прим. перев. ), северо-восточнее Москвы. Вот ее дневниковая запись, посвященная первому дню войны: «…еще вчера все было так хорошо, мирно, спокойно, а сегодня… Боже мой!» Ей вторит Ицхак Рудашевский из Вильнюса, вспоминающий о том, как их веселая болтовня была прервана воем сирен воздушной тревоги. «Этот невыносимый вой сирен никак не вязался с погожим июньским днем». А первый воздушный налет состоялся вечером этого знойного июньского дня:

«Это была война. Люди носились как обезумевшие. Вмиг все изменилось… Всем нам стало ясно — Гитлер напал на нашу страну. Нам навязали эту войну. И мы будем сражаться до конца, пока наглый агрессор не будет изгнан с нашей родной земли».

Внезапное начало войны глубоко потрясло простых русских людей. В полдень 22 июня 1941 года все радиостанции Советского Союза передали сообщение министра иностранных дел СССР Вячеслава Молотова о вероломном нападении Германии на Советский Союз. Позже кадры советской кинохроники покажут озабоченные лица людей, пристально вглядывавшихся в бесстрастные алюминиевые жерла уличных громкоговорителей, из которых звучал взволнованный голос:

«Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города — Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек. Налеты вражеских самолетов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территории.

Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством. Нападение на нашу страну произведено несмотря на то, что между СССР и Германией заключен договор о ненападении и Советское правительство со всей добросовестностью выполняло все условия этого договора. Нападение на нашу страну совершено несмотря на то, что за все время действия этого договора германское правительство ни разу не могло предъявить ни одной претензии к СССР по выполнению договора. Вся ответственность за это разбойничье нападение на Советский Союз целиком и полностью падает на германских фашистских правителей».