Интернациональная коммунистическая партия - Революция и контрреволюция в России

Ленин показывает, что в России имеется пять различных хозяйственных укладов: натуральное крестьянское хозяйство; простое товарное производство, сельскохозяйственное и ремесленное; частный капитализм; государственный капитализм; социализм. Но этот последний, говорит он, не существует в сущности экономических отношений, он существует только как «юридическая возможность», поскольку мы находимся у власти. Еще раз: он сушествует в политической области, а не в экономике! В этих условиях борьба, стоящая в повестке дня, это не борьба социализма против капитализма, но борьба политического социализма, вступившего в союз с самой передовой формой капитала, государственным капитализмом, против мелкого капиталистического и даже докапиталистического производства. Врагом является именно мелкое производство, так как его невозможно контролировать, ежедневно оно вновь и вновь воспроизводит капитализм, говорит Ленин. И тем не менее мы должны предоставить ему свободу действий, должны допустить частный товарообмен, рынок, потому что иначе невозможно обеспечить циркуляцию продукции миллионов мелких предприятий. Лишенные возможности вести атаку на капитализм, мы должны поощрятьего, ибо при существующем положении дел, только в такой форме может развиваться российская экономика. Однако мы должны стараться контролировать его, ориентируяв сторону государственного капитализма с тем, чтобы облегчить дальнейшийпереход к социализму.

В то время как итальянские левые коммунисты одобрили эту установку большевиков без колебаний и оговорок, она встретила непонимание и оппозицию «ультралевых». На III конгрессе Коминтерна представительница русской «рабочей оппозиции» Коллонтай соперничала с КАПДистами в разъяснении необходимостиили переходить к социализму... или отказаться от власти. Примечательно, что они, таким образом, примкнули, пусть и с другой стороны, к старой меньшевистской позиции: немедленный социализм или передача власти буржуазии. И не следует удивляться тому, что Сталин вернулся к этой альтернативе в 1926 г. для того, чтобы оправдать «строительство социализма» в одной России.

Ни те ни другие не понимали ни диалектической взаимосвязи между политической властью и экономикой, ни международной стратегии коммунизма. Они не понимали, что целью НЭПа было удержание политической власти, а не подъем производства в России. Большевики не считали развитие российской экономики самоцелью. Оно интересовало их лишь в той мере, в какой оно было необходимо для поддержания «юридической возможности», которая заставляла это капиталистическое развитие делать «шаги в направлении социализма» и которая позволяла им поставить все силы мощного государства на службу мировой революции, которая, в свою очередь, оказала бы помощь ему самому.

«Ультралевые» настаивали на опасности, которая таилась в предоставлении определенной свободы капитализму в России, однако смелой попытке большевиков они могли противопоставить лишь самоубийственную политику Грибуя. [4]Эти опасности Ленин видел лучше, чем кто-либо другой. В ходе XI съезда в 1922 г. он цитирует Устрялова, рупор кадетов-эмигрантов; последний утверждал, что посредством НЭПа большевики, хотят они того или нет, строят в России «обычное буржуазное государство», и что, следовательно, их необходимо поддерживать. Эту «классовую правду классового врага» Ленин предпочитал «сладенькому коммунистическому вранью» и он без обиняков заявлял: «Такие вещи возможны, надо сказать прямо».

Несомненно, что предоставляя свободу рынку, т.е. капитаизму, высвобождают динамичный процесс капиталистического развития и подпитку тех социальных сил, которые являются выразителями и защитниками капитализма. Это сделать было необходимо,но необходимо было также сдерживатьи контролироватьэто развитие, помешатьэтим социальным силам одержать победу. Правда, это было рискованно, но необходимо было допустить этот риск или безоговорочно капитулировать. Большевики приняли этот бой, бой пролетарской власти с тем, чтобы сдерживать капиталистическое развитие и направлятьего в нужное русло, поскольку полностью запереть его было нельзя. Увы, этот бой они проиграли; мы его проиграли.

Если они и проиграли этот бой, то именно потому, что «главный союзник» русского пролетариата не справился со своей задачей. Сила, способная противостоять натиску русского капитализма не могла быть обеспечена только за счет русского пролетариата, обескровленного и обессиленного гражданской войной, а только за счет международногопролетариата. Судьба советской власти решалась не столько в Петрограде и на полях сражений в России, сколько в Берлине! «Без помощи европейского пролетариата мы погибнем», не переставали повторять большевики.

Однако этот пролетариат не одержал революционной победы, его порыв иссяк, а революционная волна отхлынула. Что еще хуже, международное коммунистическое движение не смогло даже оказать большевикам политическую поддержку, и последние остались один на один перед давлением международного капитала и тех социальных сил, которые внутри России являлись носителями капиталистических тенденций.

Эти силы нашли свое политическое выражение в самой РКП(б). Это и понятно, поскольку революция устранила и ликвидировала все другие партии. Ни одна партия, какой бы самой лучшей и крепкой она ни была, не имеет иммунитета против подобного проникновения и подобной деформации, и надо видеть, что большевистская партия 1926 г. уже не былатой партией, которая совершила Октябрьскую революцию. После победоносной революции и гражданской войны в ряды партии проникло множество людей, которые только называли себя коммунистами. Одни, несомненно, были карьеристами и стяжателями, соблазненными преимуществами, которые давала власть, но было также немало и таких, которые при всей своей честности и искренности не прошли той школы воспитания и закалки, которую прошли старые революционеры, многие из которых погибли в борьбе за революцию. Незадолго до смерти Ленин,поддержанный старой гвардией, призывал к суровой чисткепартии. Предполагалось исключить примерно 100 000 членов, «некоторые говорят о 200 000 и эта цифра нравится мне еще больше», говорил Ленин. Эта чистка не состоялась. Наоборот, после смерти Ленина секретариат еще шире распахнетдвери партии и достойным дополнением к мумификации Владимира Ильича станет «Ленинский призыв»: 250 тысяч новых членов!

В этой партии убежденные большевики оказывались все более и более изолированными и растворенными в массе элементов не имеющих серьезной политической базы, способных только глупо хихикать, когда Троцкий будет напоминать им элементарные принципы большевизма, людей без революционной закалки и подверженных настроениям момента. Эта партия, контроль над которой все больше и больше ускользал от старых большевиков, самым демократическим способом в миреприняла решение о построении социализма в одной России.