Владимир Бешанов - Год 1943 - «переломный»

Несколько эпизодов битвы за один хутор глазами очевидца, гренадера мотодивизии «Великая Германия»:

«К вечеру третьего дня непрерывного боя, во время которого нам удалось сомкнуть глаза лишь на полчаса, не более, мы совершенно обезумели: нам казалось, что мы способны на все. Из нашего взвода выбыли чех и фельдфебель, которые либо погибли, либо были ранены и остались среди развалин; в наши ряды влились два гренадера, оторвавшиеся от своих частей…

Мы настолько устали, что поднимались лишь тогда, когда полностью подавляли очередной очаг сопротивления — оставшихся без подкрепления солдат, засевших в каком-нибудь окопе. Иногда из укрытия появлялись солдаты с поднятыми руками: те, кто желал сдаться в плен. И каждый раз повторялась одна и та же трагедия. Краус по приказу лейтенанта пристрелил четверых капитулировавших, судетец — двух, а солдаты из 17-й роты — девятерых. Юный Линдберг, который с самого начала наступления пребывал в состоянии панического ужаса (он или рыдал, или хохотал), взял у Крауса пулемет и уложил двух большевиков. Двое убитых были намного старше парня и до последнего момента молили о пощаде. Еще долго мы слышали их крики. Но Линдберг, которого охватил приступ гнева, стрелял, пока крики не затихли.

Помню еще «хлебный дом». Мы его так назвали, потому что, перебив всех, кто в нем засел, нашли несколько буханок хлеба и расправились с ними в качестве вознаграждения за ужасы, которые свалились на нашу голову. От страха и усталости мы обезумели. Нервы наши были напряжены до предела. Мы с трудом повиновались приказам и крикам, предупреждающим об опасности, которые сыпались непрерывной чередой. Брать пленных нам было запрещено. Мы знали, что и русские не берут в плен, поэтому, как ни хотелось нам спать, приходилось поддерживать себя в полусонном состоянии, зная, что где-то поблизости бродят большевики. Или они, или мы — вот почему я и мой друг Гальс кинули в «хлебный дом» гранаты, хотя русские выставили там белый флаг.

Когда наше бесконечное наступление подошло к концу, мы растянулись на дне воронки и долго смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Мы словно онемели. Кители наши были расстегнуты, изорваны в клочья, а от приставшей к ним грязи сливались с цветом земли. В воздухе по-прежнему грохотали взрывы, и ощущался запах гари. Погибло еще четверо наших, а с собой мы несли пять-шесть раненых. В окопе нас собралось человек двадцать. Мы пытались привести в порядок мысли, но невидящий взор блуждал по выгоревшей местности, а в головах было пусто».

Ожесточенные бои продолжались на направлении действий дивизии «Лейбштандарт». Она наносила удар из района Покровка на Большие и Малые Маячки, Грёзное. Выдвигавшиеся на это направление соединения 31-го танкового корпуса и 29-й истребительно-противотанковой бригады опоздали с выходом в назначенные районы, так как мосты через реку Солотинка оказались взорваны саперами. Бригадам пришлось строить переправы из подручного материала, развертываться и вступать в бой с ходу. Вечером части генерала Черниенко оставили Большие Маячки.

В результате левый фланг 1-й танковой армии был отброшен на северо-запад, а фронт ее обороны растянут на 45 километров. Для усиления угрожаемого направления из состава 38-й и 40-й армий Катукову были переданы 309-я стрелковая дивизия, три истребительно-противотанковые бригады, гаубичный, минометный и танковый полки. Сюда же были перегруппированы части 9-й зенитной дивизии. Несмотря на мощный нажим, эсэсовцы не смогли продвинуться дальше на северо-запад. Дивизиям «Дас Рейх» и «Мертвая голова» удалось сомкнуть фланги и оттеснить советские части на восточный берег Липового Донца. Однако попытки противника выйти к реке Псёл и с ходу форсировать ее были отбиты. На левом берегу реки занимали оборону части 52-й гвардейской стрелковой дивизии, командование которой принял подполковник Г.Г. Пантюхов.

7 июля в журнале боевых действий корпуса СС было отмечено: «Главной особенностью дня стала остановка продвижения всех частей, для того чтобы сомкнуть боевые порядки и отразить сильные атаки с обоих флангов» .

Генералу Шумилову удалось приостановить продвижение 3-го танкового корпуса группы «Кемпф». 7-я танковая дивизия Функа была скована боями в районе совхоза «Батрацкая дача». 106-я и 320-я пехотные дивизии сдерживали контратаки 7-й гвардейской армии.

Тем временем Ватутин, получив в подарок еще 400 танков, продолжал действовать в духе пожеланий Манштейна и принял решение нанести контрудар по правому флангу 4-й танковой армии. К участию в нем привлекались 2-й и 5-й гвардейские, 2-й и 10-й танковые корпуса — около 600 боеготовых танков против 306 исправных машин корпуса СС, — 89-я гвардейская, 183-я и 375-я стрелковые дивизии, 6-й танковый корпус и другие соединения армии Катукова, а также левофланговые дивизии 40-й армии.

Замысел состоял в том, чтобы одновременным ударом пяти танковых корпусов при поддержке стрелковых соединений окружить и разгромить Гота. При этом 10, 2-й и 5-й гвардейский танковые корпуса должны были ударом с рубежа Васильевка — Беленихино расчленить основную группировку корпуса СС и во взаимодействии с Тацинским корпусом завершить ее уничтожение. Далее предусматривалось развивать наступление в тыл 48-го танкового корпуса навстречу соединениям Чистякова и Катукова.

Вот только времени на подготовку явно недоставало, взаимодействие не было отработано (правду сказать, и не было у наших генералов такой привычки), в воздухе господствовала немецкая авиация, и по организации все очень напоминало судорожные контрудары 1941 года.

К тому же противник не стал ждать, когда его начнут громить. Прикрывшись со стороны выдвигавшихся танковых корпусов, перемещение которых четко отслеживалось авиаразведкой, частью сил и противотанковыми средствами, он с утра 8 июля возобновил наступление в полосе 1-й танковой армии.

Бригады Гетмана и Кривошеина отразили атаки и в основном удержали занимаемый рубеж. Однако в полосе 31-го танкового корпуса обстановка значительно ухудшилась. Обергруппенфюрер Хауссер нанес удар на север и северо-восток боевыми группами «Лейбштандарт» и «Дас Рейх». Как водится, фашисты нащупали самое слабое место в советской обороне. Подготовленных рубежей в междуречье, как уже упоминалось, не было. Ввиду отсутствия локтевой связи между корпусом генерала Черниенко и армией Крюченкина, до самой реки Псёл здесь не наличествовало и наших войск. Лишь мотопехотный батальон 237-й танковой бригады успел окопаться «в нитку» на рубеже Грёзное. Подразделения, спешно перебрасываемые с других участков, зачастую не подозревали о существовании друг друга.

Удар дивизии «Лейбштандарт» пришелся по позициям 242-й танковой бригады подполковника В.П. Соколова, окопавшейся западнее Малых Маячков, и 154-го гвардейского стрелкового полка в районе Красной Поляны. На помощь гвардейской пехоте подоспели танкисты 100-й бригады полковника Иванова и отбросили противника. Все складывалось неплохо, пока в 10.30 неожиданно для всех участников не появилась 192-я танковая бригада А.Ф. Каравана, посланная на защиту Красной Поляны. Комбриг-100, приняв американскую технику за вражескую, ударил в тыл бригаде Каравана и сжег три ее танка. Разгоряченная боем, палящая во все стороны кавалькада ввалилась на позиции бригады Соколова, расстреляв попутно два грузовика. Там тоже не растерялись и, развернув противотанковую батарею, подбили три танка Т-34 «сотой» бригады. Обрадованные эсэсовцы навалились с фронта. В целом обстановка напоминала слоеный пирог, атакующие и контратакующие группы танков бороздили пространство в разных направлениях, и непонятно было, кто кому вышел в тыл. К такому маневренному бою войска Вермахта были подготовлены лучше советских; к тому же в затруднительной ситуации они всегда могли вызвать воздушную поддержку.