Гектор Байуотер - Странная разведка: Воспоминания о Секретной службе британского Адмиралтейства

Экскурсовода тут едва не хватил удар.

— Ein Torpedoboot! Herr Gott! («Миноносец! Бог с вами!). Это линейный крейсер, самый большой в мире!

Он был так ошарашен моим незнанием, что с этого момента навязчиво принялся втолковывать мне данные о каждом корабле. который мы видели. К сожалению, почти все его сведения были ошибочны, но я не стал ему это объяснять.

Поездка из Гамбурга в Куксхафен дала мне материал для хорошего донесения о дислоцирующихся там флотилиях тральщиков. Линейный крейсер «Фон дер Танн» стоял на якоре около порта. и я решил попробовать посетить его, хотя риск был довольно велик.

По счастливой случайности я узнал, что один морской агент в этом месте, к которому у меня было рекомендательное письмо от нашего общего друга в Берлине, знаком с несколькими офицерами крейсера и даже посещал их на борту. Он как раз собирался туда отправиться снова и я, применяя всевозможные маневры, упросил его взять меня с собой. Мы отправились туда на шлюпке, но когда подплыли к наружному трапу, я заметил своему спутнику, что я как иностранец, скорее всего, не имею права подняться на борт. Тогда он поговорил с вахтенным офицером, который был одним из его друзей, объяснил ему, кто я такой (или, если сказать правду, объяснил, за кого он меня принимал), и меня тут же любезно пригласили подняться на борт. Мы провели на крейсере два часа и увидели там почти все, кроме внутренностей башен и машинных отделений.

Судя с британской точки зрения, этот крейсер был ужасно тесным. Твиндеки были низкими, загроможденными и перенаселенными. Младшие офицеры, вплоть до капитан-лейтенантов ютились по четыре человека в каюте. Вся мебель была металлической. В общем, было видно, что корабль построен очень прочно и надежно. Каждое 150-мм орудие было полностью изолировано и не могло быть уничтожено в бою иначе, как прямым попаданием. Я запомнил все важные детали и по памяти составил доклад об этом корабле. Это был первый немецкий линейный крейсер, который посетил кто-то из британской Секретной службы.

Из Куксхафена я поехал в Гельголанд, откуда отправился в Берлин на встречу с двумя информаторами, доставившими «сведения чрезвычайной важности». После проверки выяснилось. что мы все это знали еще шестью месяцами раньше.

Мое следующее путешествие привело меня в Вену, где я собирался завязать несколько контактов перед тем, как начать турне по австро-венгерским базам. Я посетил главное бюро Австрийского военно-морского союза, и меня не удивило, что главным организатором союза оказался немец.

Потом был Триест, куда я приехал, чтобы посмотреть на броненосцы, строящиеся на верфях «Стабилименто Текнико». Никаких мер безопасности там не было, и я провел на верфи два дня.

Из Триеста в Полу, главную военно-морскую базу империи Габсбургов. Пола во всем напоминала Пруссию — часовые повсюду, арсенал под строгой охраной. Адмирал Антон Хаус, морской министр Австро-Венгрии был убежден, что в Поле активно действуют две сотни итальянских шпионов. Я встретил там одного информатора с живыми симпатиями к Италии. Он был корабельным плотником и дал мне массу сведений о четырех австрийских дредноутах класса «Вирибус Унитис».

По его словам, конструкция этих кораблей была посредственного качества, их остойчивость и другие мореходные качества неудовлетворительными. И, кроме того, при их постройке использовалась низкоквалифицированная рабочая сила. Я был склонен сомневаться до определенного момента во всем этом, но оказалось что этот итальянец был абсолютно прав — в последний год войны броненосец этого типа «Святой Иштван» опрокинулся после попадания в него всего одной торпеды небольшого калибра.

Я собрал некоторые интересные сведения о личном составе австро-венгерского флота. Экипажи в основном подбирались из разных народностей империи и разговаривали на полудюжине языков и диалектов, но доминировали среди них итальянцы. Они не отличались хорошим внешним видом и не особо соблюдали дисциплину. Среди моряков чувствовалось почти полное отсутствие духа единства.

Офицеры были скорее военными, нежели моряками, очень высокомерными по отношению к своим подчиненным. Мне не стоит и рассказывать, насколько частыми были случаи неподчинения среди младших офицеров, унтер-офицеров и матросов. Достаточно сказать, что после всего, что я там увидел, для меня не стало сюрпризом, что «Императорский и королевский военно-морской флот» от военного напряжения почти сразу же начал разваливаться. С другой стороны, многие из офицеров были весьма достойными людьми, особенно адмирал Миклош Хорти, которым гордился бы флот любой страны.

Мое путешествие продолжалось вдоль далматинского берега вплоть до Каттаро, где я осматривал укрепления. Каттаро во время войны стал базой, откуда австрийские крейсера выходили в рейды против заграждений Отранто. Там же находился штаб немецких подводных сил, действующих в Средиземном море.

Вернувшись позже в Вену и Берлин, я выехал затем оттуда в Англию для двухнедельного отдыха. Мирная сельская жизнь на западе оказалась прекрасным успокоительным средством для моих измученных нервов.

Перед возвращением в Германию я заехал в Лондон на совещание, на котором получил полные инструкции.

Отправился на встречу в Берлин, а оттуда в Киль для сбора сведений о двигателях подводных лодок и о других деталях.

Потом снова на берега Северного моря, затем турне по островам — Зильт, Гельголанд, Вангерооге, Нордерней и Боркум. Происшествий во время этой поездки хватило бы на целый роман. Она совпала с очередным кризисом шпиономании в Германии, а все эти острова считались важными военными объектами: естественным заслоном Фатерланда от возможной английской атаки», как называли их в Германском морском союзе. Потому мне потребовалось максимальное внимание, чтобы избежать подозрений.

В этом кратком изложении шести месяцев моей работы я еще не рассказывал о животрепещущих случаях. Но они бывали время от времени.

Во время одного из моих вояжей в Берлин я должен был встретиться с одним информатором, который до этого поставлял мне довольно много полезных сведений. Хотя по национальности он был немцем, но мать его была полька. Он был очень умен, но весьма эмоционален, и я всегда предчувствовал, что он мне доставит хлопот.

В этот раз он пришел на встречу в очень нервном состоянии. Полиция идет по его следам, уверял он меня, и за ним установлена слежка вот уже несколько дней. Он также полагал, что его почту вскрывают. Он жил в постоянном страхе ежеминутного ареста, больше не мог спать и начал много пить. В общем, он все больше склонялся к тому, чтобы самому пойти в полицию и сознаться.

Он рассчитывал, впутав меня, легко отделаться, так как знал, что власти рассматривали бы меня в таком случае как особо ценную добычу. Была еще одна вещь, и он оказал мне большую любезность тем, что предупредил меня о том, что собирался это сделать. Если бы он начал с того, что пошел в полицию, я был бы пойман с поличным, потому что он, конечно, получил бы от полиции инструкции чтобы передать мне документы, в качестве улики при моем аресте.