Сергей Кремлёв - Зачем убили Сталина? Преступление века

К сожалению, о «деле врачей» не написано ни одной честной книги, хотя только за период с недоброй памяти 1991 года было опубликовано, причем «демократическими» историками, много документов, заставляющих как минимум усомниться в истинности изложенных выше версий.

Не имея намерений подобную книгу писать, я ниже приведу лишь некоторые факты, относящиеся к этому «делу», источниками которых будут труды или сборники документов, авторы или составители которых исключительно лояльны по отношению к «жертвам Сталина» и полностью нелояльны по отношению к самому Сталину.

В качестве же своего рода эпиграфа к этому «делу» я приведу резолюцию Сталина на записке заместителя председателя СНК СССР А. Я. Вышинского о смерти народного артиста СССР Бориса Щукина, скончавшегося в ночь с 6 на 7 октября 1939 года и об организации государственных его похорон.

Щукин был выдающимся актером, блестяще сыграл роль Ленина, и Сталин на записке Вышинского написал:

«Голосую за , но я хотел бы знать, кто лечил Щукина, почему не сообщили нам о его болезни, о характере болезни и т. п.? Предлагаю расследовать это дело без шума , поручив расследование лично Вышинскому и Берия. И. Сталин».

Провели тогда такое расследование или нет, я не знаю. Но сам факт того, что Сталин в чисто деловом, не предназначенном для чужих глаз, документе высказал подобное сомнение, кое о чем говорит. Не так ли? Причем в ходе работы над этой книгой я отыскал в воспоминаниях Михаила Ромма, снявшего два наиболее значительных фильма о Ленине — «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году» (оба названия принадлежат, к слову, Сталину), любопытную дополнительную информацию. Ромм пишет:

«Уже на картине «Ленин в Октябре» Щукин часто жаловался на здоровье. На «Ленине в 1918 году» ему стало еще хуже. У Щукина постоянно болела печень… Он все время жаловался на сердце, а его считали мнительным; врачи полагали, что сердце тут ни при чем, а лечили печень. Впоследствии оказалось, что Щукин был прав — у него действительно был какой-то дефект сердечной деятельности, результатом чего явился отек печени. Лечить-то надо было сердце, а не печень…»

Надеюсь, все значение этого свидетельства читатель оценит чуть позже — когда познакомится с тем, как кое-кто «лечил» кое-кого в Москве уже позднее. Преждевременную смерть Щукина можно было бы отнести к разряду нелепых случайностей… Но вспомним, что в ответ на сетования Буденного по поводу «нелепой» гибели Артема (Сергеева) Сталин заметил: «Если случайность имеет политические последствия, то к такой случайности нужно присмотреться».

А ведь «неожиданная» смерть Щукина имела тоже немалые политические последствия, ибо Щукин был тогда больше, чем просто великий актер, что видно из следующего места воспоминаний М. И. Ромма:

«Через два месяца после нашего разговора Б. В. Щукин, мой любимый актер …чудесный, глубокий человек, настоящий великий русский талант …внезапно умер.

…Смерть Щукина положила конец моим работам над ленинской серией… были задуманы еще ленинские картины… До смерти Щукина я мечтал сделать биографию Ленина в 5–6 картинах. Но никакого другого актера в роли Ленина я не мог себе представить…»

Щукин действительно вник в образ Ленина так, что, например, хорошо знавший и отлично копировавший Ленина — к удовольствию самого Ленина — Мануильский, впервые услышав «ленинский» смех Щукина, изменился в лице. Видавшая всякие виды и привычная ко всему «мосфильмовская» массовка при первом входе Щукина-«Ленина» в «зал заседаний II Съезда Советов» устроила ему оглушительную овацию, прекрасно зная, что камера не включена. Ромм волосы на себе потом рвал — снятый дубль был лишь слабой копией первого порыва. Так что смерть Щукина имела серьезное политическое значение — «ленинские» фильмы не просто имели огромный зрительский успех, они были мощным средством политического воспитания.

Теперь же — о самом «деле врачей»…

О нем написано много и многими. Скажем, в монографии Геннадия Костырченко «Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм» этому делу посвящена отдельная глава. При этом, как уже было сказано, «дело врачей» выставляют сегодня исключительно «фальсификацией Сталина и его подручных»… Но не все так просто! Скажем, в капитальной монографии Г. Костырченко не нашлось места для имени Иммануэля Давиташвили, раввина Тифлиса, уроженца Ахалциха, которому в 1953 году исполнилось 45 лет. А ведь этот раввин был арестован тогда в связи с «делом врачей» (в 1973 году он выехал в Израиль, где благополучно и скончался в 1985 году).

Не так просто добраться и до того факта, что один из главных «фигурантов» «дела врачей» Мирон Вовси, занимавший в кругу кремлевских врачей ведущее положение, был двоюродным братом Соломона Михоэлса (настоящая фамилия Михоэлса и была Вовси, а «Михоэлс», что означало «сын Михаила», был его сценическим псевдонимом, взятым еще в молодости). Так что, кроме многих других — холодных и циничных соображений, Мироном Вовси могло дополнительно двигать желание отомстить за Соломона Вовси.

И так же мог быть значимым фактор мести за, например, расстрелянных в 1938 году за антисоветскую религиозную деятельность отца и сына Медалье из рода любавичских хасидов. Отец, Шмарьягу-Йегуда-Лейб Медалье, родился в 1876 году, в 1933–1938 годах был раввином Москвы — я о нем уже однажды упоминал. Его сын Мойше был раввином в Туле и Ростове-на-Дону. А второй сын — Гилель, родившийся в 1916 году в Витебске, стал, к слову, одним из руководителей сионистского движения «Мизрахи» и доктором философии в Великобритании.

Однако главными мотивами, которые могли побуждать (и, судя по всему, — побудили ) ряд ведущих советских врачей к действиям по скрытому умерщвлению неудобных для верхов советского еврейства лидеров, были мотивы вполне рациональные, к эмоциям отношения не имеющие.

ВОТ, скажем, Александр Сергеевич Щербаков… Очень трудолюбивый, скромный, 1901 года рождения. Родился в семье рабочего в подмосковной Рузе, работать начал рано — в Рыбинске учеником в типографии. В 1917 году вступил в Красную Гвардию, участвовал в подавлении кулацких мятежей на Ярославщине, с 1918 года — член РКП(б). В том же 1918 году начинает работать в комсомольских и партийных органах и становится кадровым «аппаратчиком». Москва, Туркестан, Горький, Балахна, Муром, Ленинград, Иркутск, Сталино (Донецк) … Такая «география» его биографии доказывает, что он был постоянно востребован, а пиком стало назначение Щербакова в 1938 году первым секретарем Московских городского и областного комитетов ВКП(б). С 1941 года он становится параллельно секретарем ЦК по идеологии и кандидатом в члены Политбюро. С 1942 года — начальник Главного политического управления РККА, с сентября 1943 года — генерал-полковник.