Владимир Бешанов - Кроваво-Красная Армия. По чьей вине?

Операции вторжения с массовым применением авиации, крупных подвижных соединений и воздушно–десантных войск отрабатывались и оттачивались на маневрах Киевского (1935), Белорусского и Московского (1936) и других округов.

Стоит отметить, что напасть на СССР первой, даже в союзе с Польшей, Германия никак не могла. В 1935―1937 годах власть нацистов висела на ниточке, свитой из сытого благодушия Франции и нахальства Гитлера. В марте 1936 года, злодейски осуществляя ремилитаризацию Рейнской области своей же страны, фюрер буквально играл в русскую рулетку, доведя до состояния «истеричной служанки» военного министра Вернера фон Бломберга.

Тем временем с утроенной силой продолжался процесс «вооружения пролетариата». За две пятилетки СССР был радикально преобразован и стал могущественной военно–экономической державой. Страна достигла высокого уровня экономической автаркии, что позволяло целенаправленно готовиться к борьбе за усиление советского влияния в мире.

Особых масштабов военное строительство достигло в ходе второй пятилетки. Если общий промышленный прирост за 1933―1937 годы составил 120%, то в военно–промышленном комплексе ― 286%. Доля военных расходов в бюджете страны скакнула с 11,7% до 21%. Около 40% сметы Наркомат обороны тратил на закупку вооружения и техники.

Среднегодовая производительность авиационной промышленности в 1935―1937 годах достигла 3578 самолетов, бронетанковой ― 3139 боевых машин (британская армия в 1936 году располагала 375 танками), артиллерийской ― 5020. Выпуск винтовок перешагнул за миллион в год. Но и эти цифры не удовлетворяли Военное ведомство, финансирование которого стало настолько щедрым, что деньги не успевали потратить ― промышленность не справлялась с заказами. Численность вооруженных сил превысила полтора миллиона человек.

Всеми вопросами вооружения ведал лично товарищ Сталин. Он регулярно вызывал к себе главных конструкторов, директоров заводов, обсуждал характеристики видов вооружения, устанавливал планы выпуска продукции и тут же давал встречные планы.

«Без одобрения И.В. Сталина,

― свидетельствует маршал Жуков, ―

ни один образец вооружения или боевой техники не принимался на вооружение и не снимался с вооружения».

Иосиф Виссарионович, обладавший колоссальными памятью, работоспособностью и обширной эрудицией, но при этом сугубо гражданский человек, сам решал, что нужно Красной Армии, а что нет. Он, конечно, советовался со специалистами, которых, кстати, довольно часто менял. Но решал сам: принять на вооружение данное орудие ― снять с вооружения данное орудие, убрать со штурмовика заднего стрелка ― посадить на штурмовик заднего стрелка, стереть в лагерную пыль этого конструктора ― достать его из–под земли и доверить ответственное правительственное задание.

Вот только за всем разве углядишь! Даже «Военно–исторический журнал» поставил вопрос о «неэффективно истраченных финансовых средствах». О чем это? О том, что в 1934―1936 годах «практически все сходившие с конвейера танки были устаревшими», на производство металлолома израсходовали почти два миллиарда рублей, «что сопоставимо со всеми расходами на образование в СССР в этот период».

К примеру, за эти три года наклепали более 3600 двухместных плавающих танков Т–37А и Т–38 с лобовой броней 8 мм, двигателем в 40 «лошадей», вооруженных одним 7,62–мм пулеметом (вообще они стояли в производстве с 1933 по 1939 год). Как показал опыт боевых действий в Польше и финской кампании, эти пулеметы на гусеницах тонули охотнее, чем плавали, а на пересеченной местности отставали от пехоты и были «не способны ходить по маломальской грязи». Тем не менее «разведчики», пригодные только к парадным прохождениям, состояли на вооружении до 1941 года и сгинули абсолютно без всякой пользы, как не было. Ни один танкист не оставил мемуаров: «Я воевал на Т–37».

Или к чему было в период натуральной революции в военной технике производить 11 000 танков Т–26 с противопульным бронированием? Да просто потому, что масштабы у нас такие ― социалистические, страна большая. Вон, Жуков будет жаловаться, что ему не хватает 25 000 танков новейших конструкций, и получит эти танки. Как всякий диктатор, Сталин имел склонность к гигантомании, ему нравились большие пушки, большие корабли, армады танков и самолетов. Он понимал, что для победы всего необходимо много: сто тысяч боевых машин, сто тысяч бомбардировщиков, побольше химического оружия (через четверть века другой «верный ленинец» под бурные аплодисменты будет транжирить деньги бессчетно, пилить корабли, менять пушки на ракеты, откроет и закроет лунный проект; его объявят недоумком, Сталина ― гением).

Трудно, однако, в 60 лет при немыслимой загруженности разными делами не то что вникнуть, а хотя бы понять суть таких проблем, как радиолокация, гидроакустика, радиосвязь, криптография, или что за штука такая ― деление урана? Но система так была устроена, что думать больше было и некому, и принимать государственные решения никому не дозволялось.

Давно стало банальностью изречение ― все генералы готовятся к прошедшей войне. На мышление Сталина и большинства советских генералов наложили отпечаток нестандартный опыт Гражданской войны и стереотип классового подхода.

Саму войну Иосиф Виссарионович считал менее сложным делом, чем коллективизация, ― главное, досконально подготовиться и правильно расставить кадры. Военных профессионалов он всерьез не воспринимал. Весьма характерна сталинская телеграмма Ленину от 16 июня 1919 года:

«Морские специалисты утверждали, что взятие Красной Горки с моря опрокидывает морскую науку. Мне остается лишь оплакивать так называемую науку. Быстрое взятие Красной Горки объясняется самым грубым вмешательством со стороны моей и вообще штатских в оперативные дела, доходившим до отмены приказов по морю и суше и навязывания своих собственных. Считаю своим долгом заявить, что я и впредь буду действовать таким образом, несмотря на все мое благоговение перед наукой».

С каждым прошедшим годом уверенность Иосифа Виссарионовича в своих военных дарованиях только крепла. И то сказать, самые прославленные полководцы страны учились у него науке побеждать.

«Я не могу хотя бы вкратце не вспомнить одного из классических уроков, который был дан нам с командной высоты царицынских полей великим стратегом классовых битв товарищем Сталиным»,

― умилялся маршал А.И. Егоров, сам командовавший фронтами и руководивший проведением стратегических операций. Но куда Егорову до «гиганта мысли»:

«Боевые операции, проведенные товарищем Сталиным, неизгладимым уроком стоят в нашем сознании как образцы классического военного искусства эпохи Гражданской войны».