Андрей Буровский - Наполеон - спаситель России

Жозеф Никола Делиль, член Петербургской АН в 1726-1747 годах, позволил себе поступок, совершенно немыслимый для немецкого ученого: в 1739-1740 гг. он заведовал Географическим департаментом АН, и созна­тельно затягивал составление «Атласа Российского», кото­рый вышел в 1745 году, после отстранения Делиля.

Одновременно Ж.Н. Делиль тайно отправил во Фран­цию ряд карт и материалов Камчатских экспедиций и без согласия АН опубликовал эти карты. Причем приписал все открытия и составление карт выдуманному им испанскому адмиралу де Фонта. Пусть будет чья угодно заслуга, толь­ко бы не россиян!

Делиль совершенно справедливо был лишен пенсии, назначенной после ухода из академии в 1747 году, но книга-то его вышла...

Что до самого Атласа, то передам слово великому мате­матику Леонарду Эйлеру, в это время русскому академи­ку: «Многие карты атласа не токмо гораздо исправнее всех прежних русских карт, но еще и многие немецкие карты далеко превосходят». И: «кроме Франции, ни одной земли нет, которая бы лучшие карты имела» [138] Новлянская М.Г. Даниил Готлиб Мессершмидт и его работы по исследованию Сибири. — Л., 1970. с. 57. . Вероятно, ревность к работе такого класса, потеря Францией приоритета и спровоцировала Делиля на его, говоря мягко, неакадемич­ный поступок.

Так вот: Наполеон мог бы знать Россию намного луч­ше, если бы дал себе труд почитать и послушать немецких ученых и путешественников. Но немецкого языка он не знал и не любил, а немцев считал сентиментальными ста­рательными дураками.

Наполеон пользовался сведениями и картами, опубли­кованными в пресловутой «Энциклопедии». Но в «Энцикло­педии» не было даже статьи с названием «Россия». На одной из опубликованных там карт на месте Европейской России стояло: «Московия», а за Уралом красовалась «Великая Та­тария». Были и другие, еще более сюрреалистические кар­ты. На некоторых из них прямо за Уралом начинался Китай. Карты были... выпускали их в России и в Германии.

Прусский учитель схватился бы за розгу, скажи уче­ник такую глупость. Учитель русских барчуков Карл Ива­нович заплакал бы, сострадая их невежеству. Но фран­цузские дикари, завывая про «культ разума», составляли эти фантастические карты, публиковали их и учились по ним. Даже украденное Делилем в России впрок не пошло. Впрочем, и нет никакой России, есть Московия и Великая Татария.

Одну из карт, где за Уралом сразу Китай, обнаружили в материалах походной канцелярии начальника штаба Ве­ликой армии Бертье. Русские редакторы советского вре­мени отказывались публиковать эту карту: НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!! Наполеон ведь гений, а французская «Энциклопе­дия» — великая, она собрала все знания человечества (про то, например, как попы обманывают рабочих, придумывая метеориты).

Стоит ли удивляться, что незадолго до Тильзита Напо­леон посылал в Китай дипломатическую миссию — нель­зя ли заключить с Китаем союз против России? Логично: если китайский император может двинуть войска прямо от Челябинска и Оренбурга, то почему бы и нет? Жаль, что Наполеон не пытался заключить такой же союз с монголь­ским ханом, монархом Великой Татарии или с народом человечков с песьими головами, впадающих в зимнюю спячку охотников на арктических бегемотов. А может, и пытался, только мы этого пока не знаем.

Во всяком случае, надо четко понимать: для Наполео­на и офицеров его штаба, выкормышей Французской ре­волюции и жертв нелепой национальной напыщенности, провинциальнейшей убежденности в своем величии, Рос­сия была совершенно неизвестна и непонятна. Выйти из Витебска и вступить в пределы Великороссии значило для него примерно то же, что начать экспедицию в Амазонию или в глубины Африки.

Стоя в Витебске, Наполеон находился на грани­це коренных земель России. До разделов Польши это и правда были земли Великого княжества Литовского, часть разделенной Речи Посполитой. Тому минуло всего 17 лет с 1795 года, с последнего, с Третьего раздела Польши.

Пока есть смысл называть этот поход Второй Польской кампанией. Пока Наполеон вроде как бы восстанавливает Речь Посполитую, «несправедливо уничтоженную» Рос­сийской империей. Пока что он посягает на Российскую империю, на государство.

Подтягиваются войска, расстроенные после 400 км на­ступления — причем без регулярного снабжения. Уже ста­ло голодновато и страшно, непонятно и опасно. Польский поход окончен: русские войска вытеснены с территории Речи Посполитой. Можно провозгласить восстановле­ние этого государства, если хочется. Можно оставаться в Польше и одновременно провозгласить раскрепощение всего русского крестьянства. Свою же армию объявить залогом русского счастья. Александр даже ополчение мыслит с сохранением сословий! А я, Наполеон Бонапарт, император Французской республики, дарю вам всем сво­боду! Гарантом же того, что вы получите желаемое, служит моя Великая армия, военная сила! Идите ко мне, я сделаю вашу страну передовой и свободной!

Если бы Наполеон поступил так, он, скорее всего, вы­звал бы в России гражданскую войну. И тогда вторжение 1813 года прошло бы уже в глубь полыхающей, ослаблен­ной державы. Последствия непредсказуемые, и скорее всего, результатом его стало бы возникновение совсем другой, незнакомой нам России, с другим политическим строем, с другой историей.

Пойти в Россию в 1812 году означало:

1. Окончить Польскую кампанию и тут же начать но­вую.

2. Начать эту новую кампанию с уставшей, полуголод­ной армией, не оправившейся от удивительного мора.

3. Покинуть знакомые европейцам земли и вступить в совершенно непонятные и незнакомые области.

4. Иметь дело с противником, логика и поведение кото­рого непонятны и непредсказуемы.

Идти в Россию, не объявляя свободы крепостным, означало:

1. Обмануть ожидания миллионов людей.

2. Иметь дело со сплоченным, не расколотым внутрен­не народом.

Если бы Наполеон остался в Витебске и провозгласил свободу, он с 90%-й вероятностью сгубил бы Российскую империю.

Вторгаясь в Россию в августе 1812 года, он почти га­рантированно давал себя победить. И читатель еще уди­вится, что я называю Наполеона Спасителем?!

Итак, главный выбор: зимовать на территории Ве­ликого княжества и начать воевать в 1813 году?

Второй выбор: объявлять / не объявлять свободу?

И только на третьем месте выбор: если продолжать насту­пление в 1812 г., то куда идти: на Петербург или на Москву?