Андрей Буровский - Наполеон - спаситель России

— С такими молодцами да отступать?! — говорит он сол­датам на смотру.

Через два дня к нему подступают офицеры:

— Почему отступаем?!

— Хорошее поле для сражения ищем. Пока хорошее поле не попалось. Под Смоленском было хорошее, был бы я там — разбил бы французов.

Но — отступал и отступал. Наверное, я вызову возму­щение многих, если скажу: Бородинское сражение было совершенно лишним и вредным. Ох, как не хотел этого сражения Кутузов! Но когда армия 22 сентября прошла Бородино, в 110 км от Москвы, отступать дальше означало бы сдать Москву. Кутузов не имел ничего против. Русское общество никогда не позволило бы ему этого.

Кутузов просто вынужден был дать генеральное сра­жение, так необходимое и русским, и французам. Если в начале вторжения Наполеон имел троекратное превос­ходство в количестве солдат над противостоящей русской армией, то теперь численности армий были сравнимы -135 тысяч солдат и офицеров при 587 орудиях у Наполео­на против 110-130 тысяч у Кутузова при 640 пушках. По другим данным, пушек было 610.

Кутузов мог бы увеличить численность русской армии еще на 80-100 тысяч человек: ополчение. Проблема в том, что ратникам из центральных губерний не хватило ружей (не случайно же перед войной контрабандой ружья ввози­ли из Австрии). Ратникам раздали пики, сами они рвались в бой. Но тут Кутузов отказался бросать в бой ополченцев с пиками. Постепенно ему это простили, но не сразу. Бар­клаю бы не простили никогда. Кутузову долго поминали, как «непатриотический» поступок, и в конце концов пред­почли забыть: чтобы не получилось — какие-то русские люди хотели воевать с французами, а их не пустили. Все они шли сами! Все они были патриотами!

Бородино... 24-26 августа французы почти беспре­рывно штурмовали укрепленные русские позиции. Отвага отчаяния. Героизм полного отсутствия выбора. Наполеон произнес речь, словно возвращающую армию во времена первых итальянских походов: о Москве, полной еды и цен­ностей. Он обещал отдать город на разграбление.

Русская армия почти не атаковала. Она только вышибала французов с собственных позиций, если они захватывали траншеи русской армии. Единственное исключение — рейд конницы Уварова и Платова по тылам Наполеона. Он вызвал замешательство в стане противника и заставил оттянуть на левый фланг войска, которые штурмовали батарею Раев­ского на Курганной высоте. Но был рейд недолог — с 12 до 14 часов дня.

Страшный был день. Бородинское сражение считает­ся одним из самых кровопролитных сражений 19-го века. По самым скромным оценкам совокупных потерь, каждый час на поле погибало 2500 человек. Некоторые дивизии потеряли до 80% состава. Со стороны французов было сделано 60 тысяч пушечных и почти полтора миллиона ружейных выстрелов [140] Богданович М. История Отечественной войны 1812 года, по до­стоверным источникам. — СПб., 1859. .

«Трудно себе представить ожесточение обеих сторон в Бородинском сражении, — говорит «История лейбгвардии Московского полка». — Многие из сражавшихся бро­сали свое оружие, сцеплялись друг с другом, раздирали друг другу рты, душили один другого в тесных объятиях и вместе падали мертвыми. Артиллерия скакала по трупам, как по бревенчатой мостовой, втискивая трупы в землю, упитанную кровью. Многие батальоны так перемешались между собой, что в общей свалке нельзя было различить неприятеля от своих. Изувеченные люди и лошади лежа­ли группами, раненые брели к перевязочным пунктам, покуда могли, а выбившись из сил, падали, но не на землю, а на трупы павших раньше. Чугун и железо отказывались служить мщению людей; раскаленные пушки не могли вы­держать действия пороха и лопались с треском, поражая заряжавших их артиллеристов; ядра, с визгом ударяясь о землю, выбрасывали вверх кусты и взрывали поля, как плугом. Пороховые ящики взлетали на воздух. Крики ко­мандиров и вопли отчаяния на десяти разных языках за­глушались пальбой и барабанным боем. Более нежели из тысячи пушек с обеих сторон сверкало пламя и гремел оглушительный гром, от которого дрожала земля на не­сколько верст. Батареи и укрепления переходили из рук в руки. Ужасное зрелище представляло тогда поле битвы. Над левым крылом нашей армии висело густое черное об­лако дыма, смешавшегося с парами крови; оно совершенно затмило свет. Солнце покрылось кровавой пеленой; перед центром пылало Бородино, облитое огнем, а правый фланг был ярко освещен лучами солнца. В одно и то же время взорам представлялись день, вечер и ночь». Ветеран напо­леоновских войн генерал Ж. Рапп выразился с солдатской прямотой: «Мне еще не доводилось видеть такой резни» [141] Богданов Л.П. На поле Бородинском. — М., 1987. .

Страшны были потери обеих армий, хотя цифры все называют разные. Потери французов, по данным инспек­тора при Главном штабе Наполеона Денье — 49 генералов и 28 000 солдат и офицеров, из них 6550 убитых и 21 450 раненых. Эти цифры были засекречены по приказу маршала Бертье: в бюллетене Наполеона говорилось о поте­рях в 8-10 тысяч. Данные Денье впервые опубликованы в 1842 г.

У разных современных историков цифры колеблются в вилке от 40 до 58 тысяч человек, то есть 27-40% всего на­личного состава. Точных цифр мы уже не узнаем, потому что большая часть документации Великой армии погибла при отступлении (если и не была фальсифицирована). Погибло и 47 генералов (по другим данным — 49). Русские войска потеряли от 38 до 58 тысяч человек и 23 генерала. В их числе и Багратион, смертельно раненный ядром. Че­рез два дня он умрет, спрашивая: сдали Москву или нет?!

— Москву отстояли, — соврут Багратиону.

— Слава Богу! — С этими словами, осенив себя крестом, Багратион откинулся на подушки и умер.

До сих пор рассуждают и спорят, кто же все-таки выи­грал сражение?

Выиграли французы, потому что в ночь на 26 августа русская армия тихо снялась и ушла. Страшное поле оста­лось за французами. Характерно, что французы очень по­верхностно осмотрели доставшееся им место сражения. По глухим полупризнаниям очевидцев, оказали помощь не всем даже французским раненым. Русских раненых не добивали, но и помощи им не оказывали. Стон с Бородин­ского поля слышался еще три дня.

На самом поле Бородина Наполеон произнес некую лукавую формулу: «Французы были в этом сражении до­стойны победы, а русские стяжали себе право называть­ся непобедимыми». Впрочем, эту фразу передают очень по-разному. Чаще всего выглядит она таким образом: «Из всех моих сражений самое ужасное то, которое я дал под Москвой. Французы в нем показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право быть непобе­димыми... Из пятидесяти сражений, мною данных, в битве под Москвой выказано (французами. — Н.Б.) наиболее до­блести и одержан наименьший успех» [142] Михеев С. П. История Русской армии. Вып. 3. Эпоха войн с На­полеоном I. — М., 1911. . Фразу эту почти одновременно привели два русских историка... в начале XX века. Они скомпоновали ее из разных высказываний Наполеона.