Сергей Кремлёв - 10 мифов о 1941 годе

Возможно, впрочем, что приведённую мной реконструкцию событий надо кое в чём изменить (особенно если Захаров летал не 18-го, а 17-го), то есть, возможно, вначале был полёт Захарова, а уж после него — обращение Сталина к Гитлеру. Возможно и параллельное совмещение этих событий. Но несомненны их взаимосвязь и взаимная обусловленность в реальном, подчёркиваю, масштабе времени.

Поняв, что Гитлер решился-таки на войну с Россией, Сталин немедленно (то есть не позднее вечера 18 июня) начат отдавать соответствующие распоряжения НКО, НК ВМФ и НКВД.

Это не могло не быть так или иначе замечено чужим глазом, что подтверждается и в записке Сталину, Молотову и Берии, направленной наркомом ГБ Меркуловым 21 июня 1941 года.

Записка содержала текст беседы двух московских иностранных дипломатов, состоявшейся 20 июня. Точные данные относительно их гражданства в тексте записки, опубликованной в сборнике документов «Секреты Гитлера на столе у Сталина», Служба внешней разведки изъяла даже в 1995 году! Однако нам сейчас важен сам разговор, часть которого я ниже привожу:

«_______: Когда приехал ваш генерал-лейтенант?

________: Вчера. Он видел Тимошенко и Жукова.

________: <���…> Вы с ним были?

________: Я с ним был.

<���…>

________: Но он ничего не спрашивал? Тимошенкознал, что он от вашего генерала подходящего ответа не получит… А здесь все беспокоятся — война, война.

________: Да, да. Русские узнали».

Да, русские узнали!

И узнали заблаговременно потому, что усилия множества крупных и мелких разведчиков, предпринимаемые в последние месяцы, увенчал личный зондаж Сталина!

В свете этого зондажа в истинном свете выглядит и заявление ТАСС от 14 июня 1941 года о том, что «по данным СССР, Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы…».

Сталин заявлением ТАСС от 14 июня как бы предварял своё последующее предложение Гитлеру о немедленной посылке в Берлин Молотова.

То есть это была первая фаза зондажа.

Предложение о срочном визите Молотова было второй фазой.

Отказ Гитлера стал «лакмусовой бумажкой».

Полёт Захарова и сведения от него, принятые пограничниками Берии и немедленно переданные последним Сталину, поставили последнюю точку.

Теперь надо было немедленно дать указание Тимошенко, Жукову и наркому ВМФ Кузнецову о срочном приведении — без особого шума — приграничных войск и флотов в боевую готовность и ждать развития событий.

Поскольку они нарастали, 21 июня Сталин санкционировал вторую директиву. Первая же директива о готовности к нападению была санкционирована Сталиным вечером 18 июня — сразу после полёта Захарова. Сама директива наверняка давно уничтожена — скорее всего, ещё в хрущёвские времена. Но ряд деталей последней предвоенной недели убедительно доказывает её наличие.

Так, адмирал Кузнецов в своих мемуарах «Накануне» пишет:

«…Сообщение ТАСС от 14 июня звучит особенно нелогично теперь, когда мы знаем, как отреагировал на него Гитлер. 17 июня, то есть буквально через три дня, он отдал приказ начать осуществление плана «Барбаросса» на рассвете 22 июня. Просматривая сводки с флотов, можно убедиться в повышенной активности немцев на море именно с этого рокового числа — 17 июня…»

Однако всё как раз логично! Если сообщение ТАСС было зондажным (а оно таковым и было), а 17 июня была проведена вторая фаза сталинского зондажа с предложением о визите Молотова, то Гитлер после своего отказа должен был немедленно санкционировать начало «Барбароссы». Он ведь тоже был не дурак. Войска Рейха изготовлены. Фюрер ещё, возможно, колебался, но когда увидел, что Сталин ставит его в ситуацию «момента истины», то сразу же понял — немедленно после его отказа Сталин должен будет предпринять срочныемеры в приграничных военных округах. А это значит, что фактор внезапности нападения — под угрозой.

И Гитлер отдал окончательный приказ.

Причём имеются очень интересные свидетельства и с той стороны, например — мемуары Луитпольда Штейдле, бывшего командира 767-го гренадерского полка 376-й пехотной дивизии 6-й армии Паулюса. Накануне войны Штейдле командовал батальоном полка, дислоцированного в районе Белостокского выступа, и сообщает вот что:

«Восемнадцатого июня моему полку было приказано в течение 24 часов реквизировать в точно обозначенном районе 600 лошадей с телегами. Акция была внезапной и сначала выдавалась за полицейско-ветеринарное мероприятие… Теперь каждая рота получила дополнительно гужевой транспорт. Ставилась цель гарантировать наивысшую степень подвижности… в стороне от больших дорог…

Однако почти никто не верил, что положение столь серьезно. И в прошлом не раз случалось, что Гитлер добивался своего путем военных демонстраций (как видим, у Сталина до его прямого зондажа были объективные основания колебаться в оценке планов Гитлера. — С.К. )…Штаб дивизии почти ничего не знал ни о противнике, ни о том, как наше командование оценивает обстановку в целом…»

То есть и тут как некий рубеж называется примерно тот же (17–18 июня) предвоенный день. Думаю, это — не случайно.

Нет, Сталин войну не «проморгал». И разведывательный «Календарь сообщений Старшины и Корсиканца», подготовленный разведкой НКГБ к 20 июня, остался невостребованным не потому, что Сталин не доверял этим сообщениям, а потому, что после 18 июня 1941 года в дополнительном информировании лично у Сталина не было нужды — «информатором» Сталина стал лично фюрер.

А генералы…

Что ж, порой трудно отделаться от мысли, что в начале войны мы в ряде случаев имели дело не только с головотяпством военачальников, но и с прямым, заранее планировавшимся их предательством! Во всяком случае, то, как встретили войну многие командующие и командиры, иначе как преступлением не назовёшь.

Ссылки на «размагничивающее»-де влияние заявления ТАСС от 14 июня могут убедить лишь простаков! Любые политические публичные заявления и в малой мере не могут быть руководством к действию для военных. Для компетентного, настоящего военного человека таковым руководством является только приказ! А генералы РККА не смогли (?) выполнить даже приказы НКО о маскировке…

С начала мая 1941 года каждый старший командир и генерал в западных военных округах должны были быть как натянутая струна. И уж, во всяком случае, это было обязанностью личных «команд» Тимошенко и Жукова в Москве, Павлова в Минске и Кирпоноса в Киеве.

А как они «готовились» к войне? Вот начальник штаба КОВО генерал-лейтенант М.А. Пуркаев докладывает 2 января 1941 года из Киева в Генеральный штаб: