Сергей Кремлёв - 10 мифов о 1941 годе

4. Бывший начальник штаба Северо-Западного фронта бывший генерал-майор Трухин, 1896 года рождения, из дворян, отец и брат расстреляны в 1919 году за антисоветскую деятельность.

Кроме того, у Власова подвизались:

— перешедший к немцам 17 декабря 1942 года бывший командир 389-й стрелковой дивизии бывший полковник Буняченко, в 1942 году приговорённый к расстрелу трибуналом Северной группы войск Закавказского фронта за создание угрозы окружения для 9-й армии и всей группировки с заменой 10 годами заключения и возможностью отбывать наказание в действующей армии;

— бывший тридцатилетний член Военного совета 32-й армии бывший бригадный комиссар Жиленков, бывший секретарь Ростокинского райкома партии в Москве, из беспризорников;

— бывший командир 350-й стрелковой дивизии бывший полковник Зверев;

— бывший помощник начальника связи 2-й ударной армии Волховского фронта бывший подполковник Корбуков;

— бывший заместитель начальника штаба 6-й армии бывший полковник Меандров;

— бывший полковник ВВС бывший кавалер ордена Ленина Мальцев, арестовывавшийся в марте 1938 года и в 1940 году реабилитированный, как оказалось — зря.

Вот и весь генеральский «штат» РОА по состоянию на 1944 год — ровно десяток человек. Все они вместе с Власовым были повешены в конце августа 1946 года.

Надеюсь, приведённой выше краткой информации о масштабах «сотрудничества» русских военных с немцами читателю будет достаточно, чтобы посмеяться над утверждениями о том, что если бы немцы пришли-де в Россию как союзники российских антибольшевистских сил, то на борьбу со Сталиным поднялись бы миллионы.

Более точно передаёт ситуацию запись в дневнике Гальдера от 27 ноября 1941 года:

«Местное население. Наши войска слишком щадят местных жителей. Необходимо перейти к принудительным мероприятиям в отношении местного населения».

Не думаю, что эта запись нуждается в развёрнутом комментарии, как и запись в том же дневнике, сделанная 20 июля 1941 года, на 29-й день войны:

«Отдельные группы противника, продолжающие оставаться в нашем тылу, являются для нас настоящим бедствием. У нас в тылу нет никаких войск, чтобы ликвидировать эти группы».

Всё это напоминает анекдот: «Я медведя поймал! — Так тащи его сюда! — Да он не пускает». Красная Армия вроде бы и разбита, но её бойцы для победоносного вермахта по-прежнему являются настоящим бедствием, и у «побеждающих» немцев нет против них никаких войск. А ведь это — всего лишь через неполный месяц после начала войны.

Кто заставлял воевать эти оставшиеся в немецком тылу наши войска — НКВД? Берия? Страх перед Сталиным? И ведь все эти группы с боями пробивались к линии фронта, где они знали, что их ждут прифронтовые особые отделы, НКВД, суровые приказы того же Сталина…

Миф о массовых антисоветских, антикоммунистических и антисталинских настроениях в народе, в РККА и в её руководстве не выдерживает испытания уже единственным вопросом, а именно: «Если бы всё обстояло так, как утверждали в 1941 году германские спецпропагандисты и как утверждают сегодня «Суворов»-Резун, Марк Солонин и прочие антисоветчики, то почему же в 1939, в 1940-м или в 1941 году — до 22 июня вооружённый народ не повернул штыки против власти?»

Ну, ладно, пусть после 22 июня 1941 года всех сплотила необходимость отпора внешней агрессии. Но ведь уже с 1939 года Красная Армия была подлинно массовой. И при этом внутренне она была — по утверждению Марка Солонина — антисталинской и антисоветской. А по утверждению Власова, и её генералитет относился к Сталину и Советской власти более чем прохладно.

Так за чем, как говорится, дело стало?

Но в том-то и дело, что на деле всё обстояло наоборот — расчёты Гитлера на блицкриг по мере развития боевых действий тонули не столько в несуществующей грязи летних русских дорог, сколько в море действительно народной ненависти к захватчикам.

Почему?

Отвечая на этот вопрос, можно привести множество фактов, цифр, имён, дат и воспоминаний, но я ограничусь двумя цитатами из «Воспоминаний солдата», написанных генералом Гейнцем Гудерианом:

«О настроениях, господствовавших среди русского населения, можно было, между прочим, судить по высказываниям одного старого царского генерала, с которым мне пришлось в те дни беседовать в Орле. Он сказал: «Если бы вы пришли 20 лет назад, мы бы встретили вас с большим воодушевлением. Теперь же слишком поздно. Мы как раз теперь снова стали оживать, а вы пришли и отбросили нас на 20 лет назад, так что мы снова должны начать все сначала. Теперь мы боремся за Россию, и в этом мы все едины»…

Эти слова в особых комментариях не нуждаются, но я всё же замечу, что старый генерал имел в виду не просто единение народа в борьбе за суверенное национальное государство, но он имел в виду вполне определённое социальное устройство этого государства.

Исуть этого устройства, сам того, похоже, не поняв, засвидетельствовал опять-таки Гудериан. В середине сентября 1941 года он ещё продвигался по территории Украины и заночевал вместе со своими офицерами Бюсингом и Кальденом в здании школы в Лохвице (это на северо-западе Полтавской области).

«Школа, — писал Гудериан, — находилась в прочном здании и была хорошо оборудована, как и все школы в Советской России (выделение, естественно, моё. — С.К. ), находившиеся почти повсюду в хорошем состоянии. Для школ, больниц, детских домов и спортивных площадок в России было сделано много. Эти учреждения содержались в чистоте и полном порядке…»

И вот уж эти слова я как-либо комментировать не буду!

Однако ещё раз скажу о «страхе», который по Марку Солонину был якобы стержнем жизни в СССР Сталина…

Пусть читатель попробует угадать, о какой эпохе и относительно жизни в какой стране сказаны следующие слова: «Народ мы воспитывали неправильно. Всё это следы и результаты излишнего демократизма. Каждый смел критиковать руководителя учреждения или предприятия…»

Впрочем, я сразу успокою читателя, что пытаться угадать верный ответ — напрасный труд. Эти слова ответственного секретаря радиовещания Сталинградского фронта Заславского сказаны в августе 1942 года по поводу знаменитого приказа наркома обороны СССР Сталина № 227. И приведены они в спецсообщении Особого отдела НКВД Сталинградского фронта в Управление особых отделов НКВД СССР «О реагировании в связи с отходом наших войск и приказом НКО № 227» от 8 августа 1942 года!

Какие иногда удивительные кунштюки выделывает история! Надо же! Во внутреннем документе советских репрессивных органов времён эпохи Сталина отыскивается непредвзятая, высказанная в сердцах без расчёта на оглашение и всё же документально зафиксированная благодаря информатору Особого отдела оценка довоенной жизни в СССР творческим (!) работником-интеллигентом (!!).