Гвидо Препарата -

Гитлер имел в своем распоряжении большие фонды, которые отнюдь не целиком формировались из германских источни­ков. Он получал деньги от определенных капиталистических кругов в зарубежных странах, кругов, привлеченных его враждебностью к Советской России, или... его политикой, требовавшей вооружения... Международные финансовые группы не испытывали ни малейшего отвращения к гитлеров­скому режиму (220).

В сентябре Папен снова распустил рейхстаг, и новые выборы были назначены на б ноября. Надежды канцлера оправдались: нацисты потеряли два миллиона голосов — их процент снизил­ся до ЗЗД. Они стали банкротами, быстро теряя набранные оч­ки. Но Папен и сам ничего не приобрел на этих выборах, блок националистов, который он воплощал, потерпел сокрушитель­ное поражение; он и его бароны оказались неспособными ус­мирить царивший в Германии разгул. Официальная безработи­ца достигла уровня в шесть миллионов человек, если добавить к этому бродяг и неучтенные случаи, то орда новых бездель­ников составляла около девяти миллионов душ — приблизи­тельно половину7 всего немецкого рабочего класса (221). Это был долговременный эффект «машины Дауэса», шедевра Мон­тегю Нормана. Сообщения о неописуемых преступлениях, уличных драках, инцесте в деревнях и грабежах стали ежеднев­ными обыденными новостями.

19 ноября Гитлер, все еще лидер ведущей в стране политиче­ской силы, снова постучался в дверь Гинденбурга, требуя от не­го президентского мандата. И снова получил отказ. «Кабинет, руководимый вами, — с солдатской прямотой сказал Гинденбург фюреру, — необходимо станет диктаторской партией, следстви­ем чего станет углубление конфликта, раздирающего немецкий народ... Я не могу отвечать за такие последствия ни перед моей присягой, ни перед моей совестью». Этот отказ прозвучал как окончательный приговор. Гитлер был напуган и сломлен: в тот момент он признался Геббельсу, что у него займет три минуты, чтобы выстрелом вышибить себе мозги, и это будет конец все­му (222).

Теперь настал час коварного Шлейхера — следовало сильнее потянуть за нити, чтобы решительно завершить весь заговор, — он явился к Гинденбургу и попросил Старика позволить ему, ге­нералу, взять бразды правления в свои руки. Содрогнувшись от дурного предчувствия, старый фельдмаршал согласился и 2 де­кабря назначил Курта фон Шлейхера последним рейхсканцле­ром Веймарской республики.

15 декабря генерал выступил по радио и обнародовал про­грамму широкомасштабной попытки создания рабочих мест. Он явно обратил взор на левый фланг, рассчитывая создать всеоб­щий альянс, включавший множество сил — от католиков и соци­алистов до армии и левого штрассеровского крыла нацистской партии. Это был превосходный маневр, последнее наступление, предпринятое Германией в лице одного из ее генералов в попыт­ке удержать себя от падения в бездну. Поистине этот маневр был плодом безмерного отчаяния. 19 декабря Шлейхер принял Мак­сима Литвинова, русского министра иностранных дел, который на встрече вел себя очень сердечно (223). Но Литвинов обманы­вал человека, которого немецкая реакционная пресса уже поно­сила как внушающего страх и отвращение «красного генерала»: еще в первой половине октября Литвинов говорил Ивану Май­скому, только что назначенному новому советскому послу в Лон­доне, что нацисты скоро придут к власти (224).

Но несмотря ни на что, Шлейхер все же привел свой план в действие: пост вице-канцлера он предложил Штрассеру, же­лая оторвать от нацистов их левое крыло и привлечь его в свой лагерь. И Штрассер не сказал «нет»... Он распустит парламент и в оговоренный конституцией шестидесятидневный срок про­ведет новые выборы — Шлейхер был уверен, что сможет убе­дить старого президента Гинденбурга пойти и на это. Таким об­разом можно было бы поставить на место нацистов, чей избирательный успех таял на глазах. Если же этот толчок встре­тил бы сопротивление, то он был готов использовать армию в гражданском конфликте с гитлеровцами! Если бы по какому-то капризу судьбы этот маневр удался, то, вероятно, Германия бы­ла бы спасена.

Чтобы отразить этот удар, Папен 4 января 1933 года пригла­сил Гитлера на тайную встречу на вилле барона фон Шредера. Партнер банка И. X. Штейна в Кельне, немецкого филиала фирмы Шредеров, Курт фон Шредер, вместе с Шахтом и дру­гими видными представителями германских деловых кругов в ноябре 1932 года подписал петицию, в которой содержался настоятельный призыв к Гинденбургу назначить канцлером Адольфа Гитлера.

На этой решающей сходке 4 января Гитлер, отрезвленный холодным душем, которым его окатили выборы, согласился войти в коалиционное правительство, от чего он до сих пор упорно отказывался, и послужить главой квартета — скорее, по мысли фон Папена и его друзей, подставным главой — желав­шего свергнуть республику (225). Отныне барон фон Шредер и его синдикат инвесторов начали оплачивать все долги пар­тии: одним росчерком пера абсентеисты вручили нацистам но­вую связку ключей от банкирской решетки — они предоставили Гитлеру неограниченный «кредит» (226). 17 января Геббельс за­писал в своем дневнике: «Финансовая ситуация внезапно улуч­шилась».

Одновременно, спрошенный одним американским журнали­стом о возможном сроке, отпущенном режиму Шлейхера, нахо­дившийся в своем загородном доме Шахт уверенно ответил: «Три недели» (227).

Шпионы Шлейхера доложили генералу о состоявшейся тай­ной встрече, к тому же новость об интриге Папена просочилась в газеты. Но все заговорщики Германии ополчились против одного великого заговорщика. Юнкеры и представители круп­ного бизнеса, если далее не говорить об абсентеистах, паразити­ровавших на решетке, были весьма агрессивно настроены по отношению к коллективистским мерам Шлейхера. Левые, по­жирая друг друга, тем не менее тоже нашли время на то, чтобы вцепиться ему в глотку, в то время как католики получали руко­водящие указания от папского посла монсеньора Эудженио Пачелли*.

* Будущий папа Пип XII (1939-1958).

Как глава германской нунциатуры, он в течение всего времени существования Веймарской республики без устали тра­тил свои силы на то, чтобы добиться от каждой германской зем­ли заключения соглашений между святейшим престолом и свет­скими земельными правительствами; эти соглашения должны были гарантировать нрава новообращенных католиков на докт­рину, образование и отправление культа — то есть, нунций до­бивался заключения так называемого конкордата. На этом поприще в январе 1933 года, ободренный предложением благо­честивого фон Папена заключить долгожданный конкордат со всем рейхом целиком, Пачелли побудил немецких католиче­ских лидеров исследовать «возможность некоего, по крайней мере, modus vivendi со всеми правыми, включая нацистов, ради того, чтобы отразить угрозу со стороны левых» и кощунствен­ных большевиков (228).