Еретики, или люди, опередившие время

Наконец, разбор сочинений самих жидовствующих совершенно разубеждает нас в жидовстве их авторов.

Таким образом, автор считает, что общепринятая точка зрения о том, что новгородско–московские еретики были антитринитариями, неверна, она отражает всего лишь традиционное понимание вопроса и не строится на критическом анализе источников. Обращаясь ко времени апостольской проповеди, мы видим, что отдельные личности, считающие себя христианами, уже тогда отвергали Божественность Иисуса Христа. Однако это никоим образом не бросает тени на чистоту евангельского вероучения. Точно так же и в случае с новгородско–московскими еретиками мы не исключаем, что могли быть люди, которые превратно воспринимали это учение и по каким–либо причинам склонялись к арианству. Но исключения, как известно, лишь подтверждают правило.

Автор может во многом согласиться с мнением видного ученого, профессора Д. Иловайского, который писал о ереси жидовствующих:

«В своем очерке я высказал мнение, что название жидовской дано ей не совсем справедливо, что оно дано ей тенденциозно; я указываю на ту связь с евреями и на те обстоятельства, которые могли дать повод к этому названию или к этой тенденции. В обличениях против нее постоянно слышны слова жидовство, жидовское; а между тем, когда встречаются указания на самое учение еретиков, то находим только отрицание, т.е. во что еретики не верили… Нисколько не отвергая их сношений с евреями (сношений, так сказать, книжных, особенно по поводу книг астрономического и астрологического содержания), в окончательном свои выводы высказываю в пользу того взгляда, что на возникновение этой ереси хотя и повлияли толчки, так сказать, внешние, но что в сущности она явилась не заимствованием какой–либо чуждой религии, а плодом собственного домашнего вольномыслия, плодом все того же официального брожения, которое столетие ранее обнаружилось в ереси стригольников. Поэтому–то я и называю ее мниможидовскою» [110] Иловайский, с. 17. .

Нетрудно догадаться, что главные причины, по которым были организованы гонения на еретиков, кроются в том, что господствующая Церковь увидела в лице этого движения угрозу своему монопольному владычеству над людьми. Как мы уже отмечали выше, движение это достигло по всей стране значительных масштабов. Наконец, тот факт, что оно проникло в Кремлевский дворец и было принято некоторыми членами царственной семьи, не мог не вызывать у ортодоксальной партии опасений в скорой утрате своего прежнего влияния. Поэтому в ход был пущен в первую очередь не «духовный меч», но дворцовые интриги. Интриги, многократно усиленные тем, что в них личные амбиции некоторых лиц совпали с интересами наиболее реакционных представителей официальной Церкви. Поэтому при рассмотрении обвинений жидовствующих, необходимо учитывать еще и политический аспект проблемы. Вот почему мы приводим ниже краткое описание событий, происходивших в Кремле и за его пределами и имеющих непосредственное отношение к движению жидовствующих и борьбе с ним.

У Иоанна Васильевича от его супруги Марии в 1458 году родился сын, названный также Иоанном, который должен был после отца наследовать великокняжество. Княжич был, как повествуют летописцы, любим народом за свою доброту и отвагу. В жены он взял Елену, дочь молдавского государя — человека необыкновенно храброго и благородного. В семье наследника престола родился сын, названный Дмитрием. Тем временем Мария, супруга Иоанна Васильевича, скончалась в 1467 году, и радетели Иоанна стали подыскивать ему другую спутницу жизни. Ею стала царевна Софья (или Зоя).

Остановимся немного на том, кем же была будущая супруга Иоанна и какую роль она сыграла в европейской и русской истории.

Последний греческий император Константин до предела возможностей сопротивлялся туркам, но не смог отстоять Константинополь, последний оплот некогда цветущей империи. Магомет II взял этот город, и имя Аллаха прозвучало под сводами св.Софии. Дмитрий и Фома, братья Константина, находились в это время в Пелопонесе и понимали, что их господству пришел конец. Чтобы спасти себя, Дмитрий отдал свою дочь в гарем султану, а Фома Палеолог, господарь морейский, в 1460 году убежал в Рим, где папой тогда был Пий II. Рим всегда предоставлял убежище государям, лишившимся короны. Фому поместили за счет папы в Санто–Спирито в Сассии, обширном здании, расположенном в Леоновом квартале. Ежемесячное содержание в 300 золотых экю было назначено принцу, потерявшему свое государство. Но Фома не прижился в Риме, и вскоре (в 1465 г.) умер. Его дети (в том числе и Зоя) приехали в Рим уже после его смерти.

Воспитанием Зои в Риме занялся сам кардинал Виссарион, о личности которого мы просто не можем не сказать. Бедный и темного происхождения, достигший высокого положения своими заслугами и талантами, грек по национальности, этот человек сыграл неоцененную до сих пор роль в истории католицизма, да и в русской и мировой истории. Переживший многих пап, превосходящий их во много крат как своим интеллектом, познаниями, так и деятельным участием во всех делах Церкви, он в течение многих лет «определял погоду» в Ватикане. Папы волей–неволей подстраивались под могущественного кардинала, который был связующей нитью и олицетворением политики Ватикана. Именно ему история обязана заключением знаменитой Ферраро–Флорентийской унии. Вот этот–то человек и стал по–своему воспитывать и обучать Зою.

Какие же цели преследовал Виссарион, сначала занимаясь воспитанием Зои, а затем сватая ее (именно ему принадлежала инициатива сватовства) за российского государя? Взоры Виссариона из римской резиденции были обращены на Восток: во–первых, на Византию, а во–вторых, на Россию. Ни для кого не было секретом, что за этими взорами стояло стремление подчинить православие католицизму. Но какие для этого употреблялись средства и какого масштаба действия ради этого планировались в тайной папской канцелярии, мы узнаем лишь в конце времен. Вполне возможно (однако мы не будем этого утверждать), что и нападение турок на Византию было вначале продумано в Риме. У папы и кардинала были доверенные люди во всех царствах и на всех уровнях, которые и своими советами, и распускаемыми слухами, и провокационными действиями умели приводить определенные планы в действие. Были такие люди и в Москве. И самым ярким из них был хорошо знакомый Виссариону человек (а возможно, и родственник его), Иван Фрязин, известный в Италии под своим настоящим именем — Джан Баггиста делла Вольпе. Он происходил из Германии, из знатного рода юристов и прославленных полководцев. Его герб был красноречив: золотая лисица, стоящая на задних лапах среди лазоревого поля. Его семья владела в Венеции сокровищами и виллами, не уступавшими княжеским. Но склонная к авантюрам душа Вольпе требовала приключений и больших предприятий. Неизвестно, с какой целью он отправился в 1455 году к татарам, а спустя некоторое время появился среди русских и занял место монетчика при дворе Иоанна III. В Москве он был православным (за что Иоанн пожаловал его большим домом и многими милостями), в Риме — католиком. Иван Фрязин и был тем человеком, который убедил Ивана III сватать Зою, и с этой целью он же в марте 1469 года отправился в Италию.